Применялась аналогия и в послевоенные годы. Так, безусловно, на применение закона по аналогии (хотя и без ссылки на ст. 16 УК РСФСР) ориентировало судебные органы Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 15 сентября 1950 г., предписывающее квалифицировать по ст. 593в УК РСФСР нарушения работниками автотранспорта правил движения, повлекшие несчастные случаи с людьми или другие тяжкие последствия. Статья 593в УК определяла ответственность за нарушения, совершаемые работниками железнодорожного и водного, но не автомобильного транспорта[542].
На практике аналогия принимала самые уродливые формы. Некоторые такие примеры применения аналогии описаны в литературе. Так, известен случай, когда гражданин неосторожно уронил бюст вождя, который при падении разбился на куски. Разумеется, УК 1926 г. не предусматривал наказания за подобное деяние. Но по аналогии указанное лицо за свою неуклюжесть было осуждено за террористический акт, т.е. за посягательство на жизнь вождя[543]. В другом случае некто С. во время ночной смены решил «подшутить» над заснувшей девушкой. Он поджег ее промасленную телогрейку. Сорвать горящую телогрейку и потушить пламя он и другие рабочие не смогли. Девушка скончалась от ожогов. Содеянное охватывалось составом неосторожного убийства (ст. 139 УК РСФСР 1926 г.). Однако С. был осужден по аналогии со ст. 593 УК за бандитизм[544].
Аргументация, используемая сторонниками аналогии, разнообразием не отличалась, и представляла собой типичный пример циничного оправдания беззакония в идеологическом обрамлении. С позиции сегодняшнего дня она не выдерживает никакой критики. Вот лишь два примера подобной аргументации. «Введение в советское уголовное законодательство аналогии объяснялось тем, что в Уголовном кодексе было невозможно предусмотреть ответственность за все преступления, а для борьбы с опасными для советского строя явлениями необходимо было иметь институт, дающий возможность суду карать общественно опасные деяния и тогда, когда ответственность за них прямо не предусмотрена»[545]. «Появление аналогии было обусловлено тем, что опыт борьбы с преступностью был еще недостаточен, и наше уголовное законодательство не могло полностью охватить все виды преступлений, появившиеся в связи с изменениями форм классовой борьбы». Аналогия, таким образом, являлась необходимым оружием в борьбе со сложными, скрытыми и быстро меняющимися формами преступлений»[546]. В общем, применение аналогии объяснялось наличием пробелов в советском уголовном праве в сочетании с необходимостью борьбы с классовым врагом. Те «осторожные» сторонники применения аналогии, которые усматривали в ней «временное отступление от строгой законности, необходимое в период быстрых преобразований в праве»[547], подвергались жесточайшей критике.
Таким образом, аналогия использовалась довольно широко на протяжении всех 36 лет существования ее в советском уголовном законодательстве. Поэтому мнение некоторых авторов, полагающих, что аналогия использовалась крайне редко, представляется далеко не бесспорным[548].
Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. и УК РСФСР 1960 г. не предусматривали применения аналогии. Статья 3 Основ (ст. 3 УК) устанавливала: «Уголовной ответственности и наказанию подлежат только лица, виновные в совершении преступления, т.е. умышленно или по неосторожности совершившие предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние». Соответственно, социальная характеристика преступления как деяния общественно опасного дополнилась правовой — предусмотренностью деяния уголовным законом. Отмену аналогии, безусловно, следует рассматривать как важный шаг на пути к укреплению законности. Однако, как показала практика, это не исключило ее фактического применения.
Так, зафиксированы многочисленные факты осуждения за изнасилование по ст. 117 УК 1960 г., в то время как имело место совершение иного деяния, а именно насильственных действий сексуального характера, ответственности за которые УК РСФСР не предусматривал. Это, несомненно, следовало рассматривать как пробел в уголовном праве, вызванный, по мнению Л.Н. Игнатова, недостаточной разработанностью проблемы уголовной ответственности за половые преступления[549]. Однако Пленум Верховного Суда СССР в постановлении по конкретному уголовному делу разъяснил: «Насильственное совершение полового акта в извращенной форме надлежит квалифицировать как изнасилование»[550]. Такое же решение принял и Президиум Верховного Суда РСФСР по делу Григоряна и Петухова: «Действия лица, совершившего насильственный половой акт в извращенной форме, подлежат квалификации по ст. 117 УК»[551]. В этих решениях обращало на себя внимание два момента. Во-первых, признавая половым сношением различные формы имитации полового акта, судебные инстанции расширяли это понятие до беспредельности. Между тем, как отмечается в медицинской литературе, «половое сношение, как нормальный, т.е. физиологический акт может иметь место только между лицами разного пола, между мужчиной и женщиной. Все остальные действия, направленные на удовлетворение половой потребности в иной форме, не являются половым сношением». Во-вторых, использование термина «извращенные формы». Он является не только весьма неопределенным, но и не несет смысловой нагрузки. Ведь за добровольное удовлетворение половой страсти в любой форме ответственность (кроме мужеложства) на тот момент взрослые мужчины и женщины не несли. Следовательно, ответственность наступает только за совершение подобных насильственных действий, а, значит, термин «извращенные формы» юридического значения иметь не может.
543
См.: Наумов А.В. Вступительная статья к Комментарию к Уголовному кодексу Российской Федерации. М., 1996. С. 27.
547
Люблинский. П.И. Применение уголовного закона по аналогии / Право и жизнь. 1924. Кн. 1. С. 40.
548
См., например: Пионтковский А.А. Курс советского уголовного права Общая часть. М., 1961. С. 52; Дурманов НД. Советский уголовный закон. М., 1967 С. 315.
549
См.: Игнатов А.Н.. Ответственность за насильственное совершение действий сексуального характера/Советская юстиция. 1991. № 12. С. 10.
551
Сборник постановлений Пленума, Президиума и определений Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР. 1961-1963 г.г. М., 1964. С. 261-262.