Такого рода «деятельность», по справедливому замечанию Н.Ф. Кузнецовой, следует рассматривать в качестве наглядного примера «бездумного правотворчества»[128].
Другая разновидность преодоления мнимых пробелов реализуется в стремлении разработчиков законопроектов сконструировать довольно значительное число специальных уголовно-правовых норм, хотя в принципе ответственность за «криминализируемые» деяния охватывается и действующими общими уголовно-правовыми нормами.
Так, например, в 2003 году УК РФ был дополнен ст. 285.1, предусматривающей ответственность за нецелевое расходование должностным лицом бюджетных средств. Мы далеки от того, чтобы отрицать наличие проблемы как таковой, причем проблемы достаточно серьезной. Но претензии к законодателю, допустившему определенный пробел, в данном случае едва ли следует признать обоснованными. Данное деяние, как представляется, полностью охватывается существующим уголовно-правовым запретом о превышении должностных полномочий (ст. 286 УК РФ). Кроме того, в данном случае неясен сам критерий выделения специальной нормы из общей. Видимо, данное предложение следует рассматривать как выделение привилегированного состава. Известно, что привилегированный состав детализирует какой-либо конститутивный признак основного состава, при этом детализироваться могут все элементы состава преступления: объект, объективная и субъективная стороны, субъект преступления[129]. Очевидно, что в данном случае можно говорить о своеобразном «уменьшении» общей нормы путем выделения из нее частного случая по уточняющей характеристике объективной стороны. Но почему такой частный случай превышения должностных полномочий, как нецелевое использование бюджетных средств, по мнению законодателя, следует рассматривать как состав со смягчающими обстоятельствами по отношению к основному — непонятно. Введение специальной нормы в данном случае существенно снизило верхний порог наказания за такие деяния (с четырех до двух лет лишения свободы за преступление без отягчающих обстоятельств и с семи до пяти лет — за аналогичное преступление при отягчающих обстоятельствах), что вряд ли будет способствовать эффективности уголовно-правовой борьбы с ними.
Ничем не обоснованной является и законодательная инициатива о выделении в специальную норму (ст. 166.1) такого состава преступления, как хищение автомобиля или иного транспортного средства. Указанные предметы в плане уголовно-правовой защиты ничем не отличаются от другого имущества, поэтому «приравнивать» их хищение к хищению предметов, имеющих особую ценность, право же, не следует.
Попытки разработчиков ликвидировать мнимые пробелы в уголовном законодательстве можно усмотреть и в том, что предлагаемые новые формулировки действующих уголовно-правовых норм касаются отдельных деталей законодательного конструирования существующих уголовно-правовых норм, ничего не меняя по существу. Например, в одном из законопроектов взамен ч. 2 ст. 302 УК (которая исключается из Кодекса) предлагается дополнить УК ст. 117.1 об ответственности за пытки, т.е. за умышленное причинение физических и нравственных страданий, с целью принуждения к даче показания или иным действиям, противоречащим воле пытаемого лица. Но ничего принципиально нового такое изменение в УК не вводит. Более того, исключение специальной нормы (ст. 302 УК) представляется неоправданным. Общепризнанно, что деление Особенной части УК на главы осуществлено по признаку видового объекта преступлений. В связи с этим ни один видовой объект не может совпадать по объему с другим видовым объектом. Какие бы пытки ни применялись к лицу с целью принудить его к даче показаний, основным объектом в данном случае является нормальная деятельность правосудия, а не здоровье. Основной же непосредственный объект специальной нормы должен быть частным случаем дополнительного (факультативного) непосредственного объекта общей, но не наоборот. Так стоит ли, как верно замечает по данному поводу А.В. Наумов, «овчинка выделки»[130]? Нам представляется, что сегодня надо заниматься не «изобретением велосипеда», а улучшать качество правоприменительной практики.
Нетрудно заметить, что все рассмотренные выше классификации являются универсальными, общими для пробелов в любой отрасли права, но не отражают специфики пробелов именно в уголовном праве. Эти классификации, безусловно, обладают теоретической полезностью, но ни одна из них не может быть признана основной. Между тем природа пробелов в уголовном праве может быть раскрыта наиболее полно, если в качестве основного классификационного признака будет использован тот, который поможет выявить особенности, специфические черты пробелов, характерные именно для данной отрасли.
128
См.: Кузнецова Н.Ф. Перспективы совершенствования УК РФ // Государство и право на рубеже веков. М., 2001. С. 68.