Что же касается норм Особенной части, то относительно их структуры также существует несколько точек зрения. Вопрос этот имеет достаточно давнюю историю. В советской юридической литературе впервые попытка концептуального решения проблемы структуры правовой нормы была предпринята С.А. Голунским и М.С. Строговичем. Они предложили трехэлементную версию структуры правовой нормы в составе гипотезы, диспозиции и санкции, взаимосвязь которых сводилась к формуле «если..., то..., иначе...». Однако применительно к уголовно-правовой норме эти авторы представляли общую формулу в несколько видоизмененном варианте. Они считали, что первая часть нормы, диспозиция, в которой описывается само преступление, включает в себя и гипотезу. Вторая часть нормы, устанавливающая вид и размер наказания за это преступление, составляет санкцию этой нормы[135]. Таким образом, фактически речь шла все-таки о двухэлементной структуре уголовно-правовой нормы.
Концепция двухэлементной структуры уголовно-правовых норм Особенной части носит традиционный характер, она была присуща и русскому дореволюционному уголовному праву, которое рассматривало уголовно-правовые нормы как безусловные или категорические, различая в них, соответственно, две части: «описание того посягательства, которое запрещается под страхом наказания — часть определительная или диспозитивная, и указание на последствия воспрещенного поведения — часть карательная или санкция»[136].
Вместе с тем русскими правоведами высказывались и иные мнения, например, о том, что все юридические нормы, и даже такие безусловные с нравственной точки зрения, как запрет посягать на неприкосновенность человеческой жизни, представляют условные веления, имеют гипотетическую природу. Н.М. Коркунов, один из сторонников данной точки зрения, любую правовую норму, в том числе и содержащуюся в уголовном законе, раскладывал на два элемента: гипотезу — определение условий применения правила, и диспозицию — изложение самого правила. Однако применительно к уголовному закону автор в силу традиций соглашался именовать эти элементы, соответственно, диспозицией и санкцией. Особый интерес в этом плане вызывает предположение, сделанное Н.М. Коркуновым, о том, что первая часть уголовного закона кроме определения условий применения наказания, указанного во второй части, содержит еще и диспозицию нормы, устанавливающей запрещение преступного деяния[137]. Очевидно, это можно рассматривать как своеобразную точку отсчета так подробно разработанной в советской правовой науке версии о такой «трехэлементности» уголовно-правовой нормы, когда она складывается из диспозиции, слитой с гипотезой, и санкции.
В советской уголовно-правовой литературе эта концепция была интерпретирована в том или ином варианте и представлялась в виде связи: гипотезы и диспозиции (В.Г. Смирнов, В.М. Коган); диспозиции, слитой с гипотезой, и санкции (Я.М. Брайнин); гипотезы и диспозиции, слитой с санкцией (С.Н. Братусь), диспозиции и санкции (А.А. Герцензон, А.Н. Трайнин), гипотезы и санкции (Б.Т. Базылев).
Начиная с 60-х годов прошлого века, стали появляться работы, в которых структура уголовно-правовой нормы уже рассматривалась с позиций общепринятой трехзвенной концепции, а не в качестве изъятия из нее[138]. Однако даже безусловные сторонники концепции трехэлементной структуры уголовно-правовой нормы не отличались единодушием и самым различным образом «примеривали» эту трехзвенную схему на уголовно-правовую норму, а потому и расходились в определении содержания отдельных элементов структуры.
Представляется, что существование различных точек зрения на структуру уголовно-правовой нормы не в последнюю очередь объясняется смешением двух понятий: статьи уголовного закона и нормы уголовного закона. Однако это понятия не во всем совпадающие. Поэтому не совпадают и их структуры.
В статьях Особенной части УК мы обнаружим только две структурные составляющие: диспозицию и санкцию. Под диспозицией статьи понимается та ее часть, в которой с большей или меньшей полнотой описываются признаки конкретного преступления, а под санкцией — часть статьи, в которой определяются вид и размер наказания за преступление, признаки которого изложены в диспозиции.
136
См.: Люблинский П.И. Техника, толкование и казуистика Уголовного кодекса С. 17; Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть Общая. T. 1. С. 78; Спасович В. Учебник уголовного права СПб, 1863. Выл. 1. С. 68.
138
См.: Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1972. С. 70; Наумов А.В. Применение уголовно-правовых норм. С. 33; Тоболкин П.С. Социальная обусловленность уголовно-правовых норм. Свердловск. 1983. С. 40; Галкин В.М. Соотношение норм уголовного права с нормами других отраслей права // Проблемы совершенствования советского законодательства. Труды ВНИИСЗ. М., 1977. Вып. 8. С. 107.