А потом стою на тротуаре и смотрю, как Морис уезжает. Никогда не знаешь, какие тайны скрываются под поверхностью жизни других людей. Вот какой урок я усвоила на склоне лет, и если что-то и должно побудить нас не спешить с суждениями, то именно это. Теперь я понимаю выражение его лица, когда мы бежали мимо дома его дочери, его сомнения и страх перед тем, что происходит за закрытой дверью. Я ощущаю, как меня захлестывает волна сострадания к Морису, его дочери и ее ребенку. И думаю о своей дочери Заре, которая сейчас в Австралии; внезапно разделяющие нас мили перестают казаться мне главным злом на свете, и, если бы сейчас Зара не спала крепким сном, я обязательно поговорила бы с ней и сказала, что мама любит ее и все будет хорошо.
В субботу утром Полин заверяет нас, что забег пройдет отлично. Из нас получилась прекрасная группа, и она гордится нами, что бы ни случилось. Полин напоминает, что мы побежим от старта к финишу единой командой и в конце должны дождаться, пока каждый из нас не пересечет финишную черту. Иногда я думаю, что Полин могла бы стать лучшим премьер-министром из всех, какие у нас когда-либо были: у нее нашлись бы для этой страны нужные слова. Слова, которые помогут нам стать лучше в то время, когда каждый тянет одеяло на себя. Я рада, что мы сбросились и купили ей букет цветов, приличный букет, не какой-нибудь веник, в последнюю минуту подхваченный на автозаправке.
Сегодня идеальный день для пробега — прохладный и сухой, светит зимнее солнышко, хоть и неярко; меня поражает огромное количество участников. Есть и другие группы вроде нашей, некоторые одеты в костюмы одного цвета; есть поджарые одиночки с часами на запястьях, судя по виду, опытные бегуны. Но наряду с ними здесь можно встретить людей разного возраста, от самых юных до глубоких стариков, и, скажем прямо, любой комплекции. Один человек нарядился в костюм крокодила, другой — Человека-паука. Есть пара в футболках с изображением малышки, под которыми слова: «Посвящается Эмили» — и ужасающе короткие даты жизни. Перед стартом, как нам сообщили, состоится чествование человека по имени Эймон, которому восемьдесят лет — он получит специальную медаль за участие в своем сотом забеге. Пока мы хлопаем ему, я мысленно желаю, чтобы хоть на сегодняшнее утро он одолжил мне часть своих генов, или в чем там его секрет.
Мы все заранее зарегистрировались в интернете, так что в конце нам сообщат, с каким временем мы финишировали, хотя, как говорит Полин, для большинства из нас это не главное. Чем бы забег ни закончился, я рада, что прошла через это. И независимо от того, принесло это пользу моему телу, в том числе ноющим икрам, или нет, безусловно стоило испытать это ощущение причастности к общему делу, где никто не остается в стороне и единственная цель которого — общее благо. И, как бы странно это ни звучало, я думаю о Чарльзе Диккенсе и знаю, что он бы нас одобрил. То, что Диккенс когда-то назвал возвращением к жизни, стало важной частью моего бытия. Нас вызывают к стартовой черте, и тут посреди всей этой суматохи до меня внезапно доходит, что я еще не видела Мориса. Я впадаю в легкую панику, расспрашиваю остальных, не встречал ли его кто-нибудь, но безрезультатно. Пытаюсь найти его, но мы уже стартуем, и мне не остается ничего иного, как начать забег.
И я начинаю. Со мной бежит Морин, и да, на последнем круге мы около минуты идем шагом, но нас подбадривает так много людей, что мы снова переходим на бег. Полин бежит рядом и все время разговаривает с нами. Когда мы пересекаем финишную черту, нас приветствуют, обнимают и поздравляют, а затем, когда мне удается отдышаться, раздается сигнал телефона. Я уверена, что это Морис, но оказывается, что мне пришло письмо от дочери, а к нему прикреплена зернистая фотография — первое УЗИ, на котором видно, что все в порядке; и Зара спрашивает, не приеду ли я навестить их после Рождества и погостить, пока она беременна. Морис, прости меня, но в эту радостную минуту я забываю о тебе и думаю только о своем ребенке. И хотя усталые ноги отказываются идти, я бегу к ней.
Морис
Когда я надеваю ярко-синюю быстросохнущую футболку «Фьюжн Про» с длинными рукавами и воротником на молнии (размера XL), то думаю, что, возможно, делаю это последний раз, и мне немного грустно, потому что я очень прикипел к ней. Я горжусь тем, что продвинулся так далеко и действительно выдержал все девять недель; и хотя я опасаюсь за сегодняшний финальный забег, твердо знаю, что так или иначе доберусь до финиша, даже если придется ползти на четвереньках. К тому же я похудел, и мне приятно, что теперь приходится затягивать завязки на спортивных штанах, чтобы те не спадали. Я стал лучше питаться и избегаю фастфуда. Помогло то, что я мысленно перестал называть его быстрой едой, теперь в моем представлении это медленная еда — та самая гадость, что атрофировала мое тело и притупила мозг. Однажды я поддался было искушению и остановился заморить червячка, но почувствовал, что Полин стоит и смотрит, как я ем, и испытал такое чувство вины, что больше не повторял.