«Влип, как муха в липучку», - усаживаемый кем-то в кресло, Бродский уже не думал, за него думали другие.
- Ну что начнём, - сказал кто-то.
Загорелся свет. Напротив Бродского расположился грузный мужчина в возрасте, очевидно, руководитель. На заднем плане, по всей видимости, его подчинённый работал за специальной аппаратурой.
- Вас там не сильно помяли? - спросил толстяк с некоторой долей иронии.
- Вы меня сюда за этим пригласили? – Бродский старался быть строгим. – Если отвечу сильно: я могу идти.
- Конечно, пойдете. Вот только куда?
- Домой.
- Домой? Сейчас не получится. Вы должны помочь мне.
- Кто вы?
- Я генерал ФСБ Сидоренко Вадим Семёныч. Давайте знакомиться.
- Бродский Александр Викторович.
- Дело государственной важности, - сразу предупредил генерал. – Времени в обрез. Всё дело в том, что учёный Вишнявский Константин Сергеевич занимался секретной ядерной проблемой связанной с темой вооружения. Кстати, занимался очень успешно. И вот когда до завершения проекта осталось всего ничего он из серьёзного учёного (мужика) превратился в лёгковесную Нюшу, которой кроме стихов Бродского ничего не нужно. Да это мы проворонили, вернее один генерал, который курировал эту тему. Теперь он уже не генерал, но мне от этого не легче. Проблема не решена, а решать её надо.
- Я-то чем могу помочь? – спросил Бродский.
- Сейчас дойдём и до этого. – Генерал не поворачиваясь, спросил: - Сергей, ну что там?
- Стихи читают, - ответил подчинённый.
- Вот, вот. Эти стихи Иосифа Бродского. Существует в них какая-то магия воздействия на человека. Учёный с бухты-барахты меняет пол и становится женщиной. Теперь вот хочет родить продолжателя дела Бродского. Мистика какая-то.
- Зачем это ему… вернее… ей? – спросил Бродский.
- Вот вы это и узнаете. Подождите, дайте я договорю. Вы думаете, мы сидели, сложа руки. – Словно оправдываясь, сказал генерал. – Как бы ни так. Этого Ёонаса Мыутыса мы знаем давно. Да, да. Тот, который больше всех на вас наезжал. Он эстонский националист, один из руководителей «секты отщепенцев». Сотрудничает с английской разведкой «МИ-6». Я думаю, он захочет вывести Нюшу в Англию. Вы понимаете?
- Смутно. – Бродский развёл руками. – Хотя…
- Шесть человек приходили к Нюше и получали от ворот поворот. И только на вас она обратила внимание. Теперь ясно?
- Вообще-то она симпатичная…
- Сейчас же берёте цветы, шампанское, томик Бродского и к ней с признанием в любви… к поэту Иосифу. Фу-у чёрт.
- Я если она мне ответить взаимностью? Начнутся чувства в совместном проживании. И что… после страстной любви я должен буду каждый раз её уговаривать? Дорогая, а не поменять ли тебе пол?! Мужчиной ты будешь бесподобна... – Бродский говорил быстро, понимая, что сказанные им слова, - простое пустозвонство. Всё уже решено.
- Всё уже решено, - сказал генерал. – Поберегите своё красноречие для Нюши.
- А если я откажусь? Что меня ждёт? Ну-у, скажите … вы...
Генерал безразлично посмотрел на Бродского и опять не поворачиваясь, попросил:
- Сергей, дай мне папку. Вот здесь в этой папке вся ваша дальнейшая жизнь расписана по минутам.
- Расписана до старости? – спросил Бродский с долей иронии.
- До глубокой старости, - уточнил генерал.
«Сейчас я позвоню в дверь… и как ни в чём не бывало, войду… - размышлял Бродский, поднимаясь по лестнице. – Признаюсь в любви к Иосифу, Нюше и этому злобному Ёонасу. Мне нальют, а затем снова дадут тумаков».
Бродский провёл рукой по дерматину двери и, выдержав некоторую паузу, позвонил, как и в первый раз: два тире…точка... Роль второго плана в этом заговоре его явно не устраивала, а главное роль по-прежнему пугала, потому что в таком заговоре может произойти всё что угодно, например, случится раздвоение личности. Возможно, только сейчас Бродский ощутил в себе личность.
Дверь распахнулась, будто приход Бродского ждали с минуты на минуту. Уже после первого звонка, Нюша не доверяя ни кому, бежала открывать дверь.
- Вы вернулись! – воскликнула она.
- Вот… - Бродский протянул книгу. – Редкое издание стихов Иосифа Александровича. Простите, цветы… вам.
- Спасибо. – Нюша засмеялась. – А шампанское?
- Что?..
- Ну что вы стоите, проходите, - Нюша кокетливо качнула головой и, видя, что Бродский в растерянности, поманила его пальчиком.
Навстречу вереницей шли гости; замыкающим был суровый Ёонас.
- Нюша, пока… - попрощался он. – Я завтра позвоню.
- До завтра. Всего хорошего. – Уходящие гости говорили невпопад. – Пака. Пока.
С не покидаемым волнением Бродский прошёл в гостиную, где полумрак поддерживался лишь тусклым светом настольной лампы, от которой разбегались в разные стороны разноцветные кольца. Нюша дотронулась до его спины, и он едва не уронил бутылку шампанского.
- Я хочу ребёнка, - сказала она. – Сейчас. Обязательно мальчика. Ты будешь читать мне стихи Бродского, а он будет там слушать и запоминать. Слушать и запоминать. А когда он появиться на свет он будет много читать. Читать стихи. Настанет день, и он сам что-то обязательно напишет, очень важное и искреннее. Мы назовем его Иосифом, а фамилию он возьмёт твою. Бродский Иосиф Александрович – наш сын. Раздевайся.
- Как вот так… сразу… в постель? – Бродский повернулся и обнял Нюшу.
- Нет ни сразу. Прими вначале душ. Красное полотенце в ванной твоё.
- Подожди, ты меня любишь? – спросил Бродский.
Нюша поднялась на цыпочки и поймала своими губами губы Бродского.
- Я жду тебя в спальне…
В ванной Бродский ни как не мог освободиться от брюк и рубашки, потому что от чувств банально тряслись руки. Несколько пуговиц вырванных с мясом улетели под раковину.
- Эй, Бродский не торопись.
Откуда-то снизу до Бродского долетели шипящие слова, будто в углу притаилась говорящая гадюка.
- А-а-а, что? – растерялся Бродский.
- Это генерал говорит. Наклонись к унитазу. Ещё ниже, не бойся. Теперь слушай сюда: Нюша сейчас закатит истерику, ты только ей не мешай. Понял?
- А-а-а! - простонал Бродский - Вы и в спальне за нами будете подслушивать?!
- Тише идиот, сорвёшь операцию, я тебя за Можай загоню! Лучше подыграй ей.
Бродский возбуждённый и злой, разнося аромат полевых цветов, так как по ошибке помылся женским гелем, естественно, в чём мать родила (желание убивает любой стыд) ворвался в спальню, где ярко горел свет.
- Нюша, ты где?!! – закричал Бродский.
- Я здесь, - Нюша одетая в вечернее платье вошла в спальню. – Слушаю стихи Бродского.
- А-а-а, почему ты в платье? - закрывая руками мужской стыд, который естественно стоял, спросил вконец поражённый Бродский.
- Читай, не стесняйся! Бродского. Лучше Маяковского. Цветаева не хуже. Пастернака обязательно. Есенина со свистом. Высоцкого с хрипотцой. Великого нашего Рейна почитай. К чёрту Бродского, он смотался, а Евгений Рейн остался с нами навсегда. – Голос Нюши нарастал. – Читай всё подряд, а я больше не буду слушать. Потому что я! Ты слышишь я!! Больше не хочу быть бабой.
- Нюша, а как же я? – спросил Бродский. – Ты не хочешь быть женщиной. Значит, ты собираешься снова стать мужчиной? Но я люблю тебя! Как же я буду любить? – Бродский закрыл лицо руками. – Зачем ты из меня делаешь гомосексуалиста?
- Любовь зла полюбишь и… сначала ты меня, потом я тебя. – Нюша засмеялась. – Мужские браки самые крепкие!
- Так ты в той жизни страдала педерастией? – у Бродского вырвался стон. – М-м-м… у-у-у.
В дверь позвонили. Пароль был другим: два коротких и два длинных звонка.
- Александр Викторович одевайтесь, - сказала Нюша. – Я иду открывать дверь.
В квартиру ворвался счастливый генерал и, обнимая смущённую Нюшу, закричать во всё горло:
- Молодцы!! Разыграли как по нотам! Наконец-то я поймал эту сволочь! Кто им оказался? Кх-кх-кх… – по лицу генерала было видно, что резидент хорошо ему знаком. – Потом… потом…