- Господин Гелль!! Постойте! Куда же вы?
Мартин даже не обернулся, в этом не было необходимости, потому что он узнал голос. Он узнал бы его из ста голосов, многоголосий и звуков. Звонкий, оптимистичный, немного лукавый, но всегда приятный голос принадлежал соседке. Её квартира располагалась напротив квартиры Мартина, поэтому они иногда встречались. Хотел ли он видеть фрау Зильберштейн сейчас? Скорее да, чем нет. Фрау Зильберштейн всегда имела при себе последние новости, которые во время войны бывают очень полезны.
Мартин и Чарли приготовились слушать.
- Здравствуйте! Как хорошо, что вы не ушли. – Сделав паузу, чтобы перевести дыхания, сказала Фрау Зильберштейн. – Когда началась бомбёжка вы, где были?
- Дома, я не успел…
- А я сломя голову побежала, надеясь спастись от налёта. В бомбоубежище пускают только по спецпропускам, деньги уже ничего не решают. Офицер, который обязан меня защищать даёт мне от ворот, попорот. Куда спасаться? Я возмущена, плюю офицеру на сапоги, и с невозмутимым лицом иду в парк дочитывать Гёте. Слышу страшный свист. Летит моя смерть. Жду. Вдруг: бах! Успеваю крикнуть: ах! Открываю глаза, где я на небесах? Вы не поверите, рядом валяется бочка.
- Какая бочка?
- Пустая бочка? Американские самолёты сбросили на город пустые бочки. Это они так воют, когда летят. Зачем они это сделали? А вы не догадываетесь? Хотят посеять панику, страхом выгнать горожан из города. Наверное, их интересуют ценности: картины, скульптуры, золото, не в виде исторической свалки, а каждая духовная ценность в отдельности.
- Армия не допустит…
- Где вы видели армию? Осталась рота разжиревших бретёров.
Понимая, что разговор с фрау Зильберштейн уже не добавит оптимизма, Мартин решил откланяться.
- Подождите, мы так редко видимся. У меня есть хороший, турецкий чай, пойдёмте, я вас приглашаю.
- У меня много работы. Если только ненадолго.
Квартира фрау Зильберштейн, словно картинная галерея, на стенах работы известных художников радуют глаз. Мартин хорошо разбирался в живописи, поэтому и решил пожертвовать сном; ещё раз взглянуть, ради любви к этому проклятому миру.
Пока хозяйка суетилась в кухне, Мартин приблизился к любимой картине художника Вица.
- Чай готов, пожалуйста, к столу, - выходя из кухни, сказала фрау Зильберштейн.
- Сколько раз я любовался этой картиной. И всегда поражаюсь, как она великолепно действует на меня, даже трудно объяснить, просто смотришь и восхищаешься, забывая про всё на свете. Вы счастливый человек, фрау Зильберштейн. Каждый день пропускаете через сердце эту красоту.
- Мартин, если бы вы заглянули ко мне недели две назад, то сильно удивились. Потому что эта красота отсутствовала. Стены настолько опустели, что их можно было назвать голыми. Понятно, что с годами ума становится меньше, но я не настолько ещё глупа, чтобы оставлять свои сокровища варварам. То, что вы видите – это копии.
- Копии?!
- Да. Оригиналы давно уже упакованы, вывезены и спрятаны. Но когда я приходила в пустую квартиру, мне становилось плохо. Болела голова, я нервничала, не знала, куда себя деть. С годами я к ним так привыкла, так сказать, прикипела. Я обратилась к уличному художнику Ганцу, и он заново нарисовал моё окружение. Только тогда я успокоилась. Пейте чай, не стесняйтесь…
***
Игорь выключил плеер и, стараясь не перебивать лектора, направился к выходу. Дверь оказалась заперта. Игорь постучал, затем ещё раз дёрнул ручку.
- Игорь, я прошу вас, останьтесь, я хочу рассказать, как расстреляли моего отца.
- Послушайте, мне нет дела ни до вас, ни до вашего отца. Меня ждут дома, вы это понимаете?
- Понимаю, но мне нужна ваша помощь. Русские всегда есть милосердные люди. Несколько дней назад я получил письмо, почерк точь-в-точь моего отца, он просит, чтобы я выкопал его гроб. Одному мне не справится, я готов вам заплатить. Поможете?
- Мартин, по-моему, вы ненормальный. Потом зачем ворошить прошлое? Извините, я ухожу…
Игорь отпустил зажимы окна, и оно юркнуло вниз, захватив с собой кусок голубого неба. В проёме квадрата мелькнул вечерний пейзаж худеньких берёз. Повеяло прохладой.
- Игорь, у поезда смертельная скорость, вы сильно рискуете. То, что я предлагаю вам, нет ни малейшего риска. Поможете?
- Даже не знаю…
***
Фрау Зильберштейн в безукоризненном белом халате медсестры обходила палаты фронтового госпиталя и производила перевязку. Обезображенные шквальным огнём манекены заполнили последние свободные койко-места. Безнадёжные инвалиды лежали отдельно, как и положено – в реанимации. Сквозь марлевые повязки проступали кровяные кляксы; отовсюду разносился запах горелого пластика. Коридорный радиоприёмник вместо музыки играл неприятный, пронзительный стон. К приезду фотокорреспондента газеты «Штурм» всё было готово.
Мартин с озабоченным лицом вошёл в госпиталь в сопровождении молодого, долговязого юноши, у которого обузой болтался громоздкий фотоаппарат. Навстречу вышла фрау Зильберштейн.
- Начните с реанимации, - грустно сказала она, - там лежат награждённые Железным Крестом.
- Мне без разницы с чего начинать, - грубовато ответил фотокорреспондент.
- Что с вами? – обращаясь к Мартину, спросила фрау Зильберштейн. – У вас такой озабоченный вид.
- Чарли исчез…
- Как исчез?
- Так…
- Ну не иголка ведь, найдётся.
- Я бы так не волновался, но у меня пропал альбом с новыми марками. Они очень ценные…
- Вы думаете это он?
- Да. Последнее время он хитренько улыбался.
- Ни на кого нельзя положиться, - добавил фотокорреспондент, - кругом одни жулики.
***
Пройдя паспортный контроль, Игорь и Мартин оказались в ночном, тихом городе Г., который со всеми проблемами давно отошёл к сладкому сну. На узких улочках не было ни души, только двое – русский и немец, конвоируемые длинными тенями в строго определённом направлении шли навстречу городскому кладбищу.
Казалось на этом кладбище, отсутствовала смерть. Покрытая равномерным светом луны траурная местность удивила Игоря: выверенными линиями дорожек со стриженым газоном, идентичностью надгробных плит, плюс наличие вечной тишины. Хотелось закончить свой путь именно здесь, а ни там: рядом с раскоряченными ржавыми оградами и покосившимися крестами, с заросшими могилами и вечным карканьем воронья.
- Игорь, помогите, - тихо сказал Мартин.
Игорь очнулся и посмотрел на Мартина. Тот стоял рядом, держа в руке две саперные лопаты.
- Что?
- Нужно отодвинуть надгробную плиту. Она легкая, пустотелая…
Отодвинув в сторону плиту, они принялись копать.
- Мартин вы не боитесь?
- Нет, а что?
- Как-то ни по себе…
Песок хорошо прилипал к лопате и стекал равномерно: налево и направо.
- Что-то твёрдое под ногами…
- Это гроб, берите, быстрее…
- Какой легкий гроб.
- Сколько время прошло, вот и сделался легче.
- Хорошо сохранился, - занося свою сторону, сказал Игорь.
- Игорь, откройте крышку, я немного волнуюсь.
Мартин отошёл в сторону. Игорь снял крышку.
- Ну что? – не поворачиваясь, спросил Мартин.
- Лежит…
- Я так и знал, - подходя к гробу, сказал Мартин. – Это Чарли…
- Манекен?!
Мартин промолчал.
- Он что-то держит в руке, - беря у манекена увесистую книгу, подвёл итог Игорь.
Открыли книгу.
- Это альбом новых, ценных марок, - грустно констатировал Мартин.
- Мартин! Смотрите! – закричал Игорь. – Он улыбается!