Иван достал ручку, взял бумагу и, выводя каждое слово, принялся писать. Через полчаса, взяв с Ивана подписку о невыезде, его отпустили. А ещё через полчаса вся его явка с повинной с бумаги испарилась, потому что Иван писал ручкой с исчезающими чернилами.
РЫБЫ И ПТИЦЫ, А МЕЖДУ НИМИ СОЛНЦЕ
На небесах ангел не представляет ничего особенного
Жизнь без солнца наносит на лицо невидящего его, - отпечаток грусти. Даже если улыбаться, улыбка не улучшает настроение, потому что внутри - такая же печальная картина: тоска по солнечным лучам. Чтобы измениться, солнца должно быть много; и никаких препятствий на небе в виде облаков. Небо обязательно в чистом виде: прозрачное, бесконечное и вечное, только тогда можно воспарить. Пока соприкасаешься с вечность, - летишь, а время останавливается, его просто нет. Внизу море такое же тихое и прозрачное, как и небо. И если лететь всё время параллельно земли, линия горизонта исчезает. Видимая граница стирается, словно запрет.
Море качнулось в сторону неба, но не успело, потому что неба всё-таки больше. В данном случае будет лучше, если небо сольётся с морем. Но это уже не важно.
По небу летят рыбы, взмах плавников рационален, словно у каждой (за плечами) секстиллионы лётных часов. Следовательно, птицы должны плыть, но они не плывут, а просто тонут (лапками вверх), так как сегодня в море переизбыток кислорода: можно дышать, не думая. Погружение ввысь, потому что в глубине светит солнце, происходит на одном дыхании, слишком быстрое, наверно, чтобы коснуться дна. Но линия конца, отсутствует, потому что там светит солнце.
Из всех дней недели он любил воскресенье – выходной, когда можно забыть обыденность, спокойно выйти из себя, и, прикоснувшись к морю, небу и солнцу, воспарить.
Выходных получилось четырнадцать.
Она желала (почти любила) его, возможно, потому что из много желающих пар, сложившихся благодаря естественным обстоятельствам, он остался совсем один.
Он пришёл, чтобы прикоснулся к морю. Было тихо, дул лёгкий ветер. И хотя первый день из четырнадцати только зачинался. Ему не терпится побывать на седьмом небе.
Она подошла и встала чуть позади, пытаясь понять, куда дует ветер. Ей повезло, ветер был встречный. Её открытое лицо улыбалось.
- Тебя как зовут? – бросая слова на ветер, спросила она.
- Меня? – недоумевал он.
- А разве здесь есть кто-то ещё? – удивилась она.
- Я не знаю, - ответил он.
- Не знаешь, как тебя зовут?! – возмутилась она.
- Меня зовут Ежи, - вдруг вспомнил он.
- Редкое имя. Даже не припомню, есть ли среди моих друзей… - на миг она задумалась. – Нет, с таким именем нет.
- Иногда меня зовут Джорджем, или Жоржем, или просто Юрием.
- Нет, только не Юрий, - на миг воспоминания чуть-чуть исказили цвет её глаз. – Я буду звать тебя Ежи.
- А я тебя – Лаурой. – Он впервые взглянул на неё. - Мою девушку зовут Лаура. Ты согласна?
- Она здесь?! – зная, что её нет, спросила она.
- Нет, - чуть ёжись, ответил он. - Она там, где сейчас падает снег.
- Я согласна, - согласилась она. – Лаура. Ты будешь звать меня Лаура.
Появившееся со стороны моря солнце запускало ещё теплые лучи в самые отдалённые и глубокие места. То, что было рядом засветало практически сразу, море же светлело постепенно, ярд за ярдом: от тёмно-синего оттенка до небесно-голубого цвета.
Ежи взял Лауру за руку и протянул навстречу солнцу.
- Чувствуешь, - спросил он, - оно ещё не такое горячее.
- Да, чувствую. - Лаура сблизилась с Ежи на расстояние первого поцелуя. - Я чувствую, как бьётся твоё сердце.
Она на минуту закрыла глаза.
- Чего же ты ждешь? – спросила Лаура.
- Когда море станет небесного цвета и сольётся с небом, мы с тобою поднимемся ввысь.
- Куда?! – открывая глаза, переспросила она.
- Ввысь. На седьмое небо. – Ежи указал пальцем в небо. - Вон туда.
- Где живут птицы?
- И рыбы. А ещё светить солнце.
- Я боюсь.
- Ты когда-нибудь выходила из себя? – спросил Ежи.
- Очень часто, как правило, из-за банальных пустяков. – Лаура виновато улыбнулась. - Обида, затем ссора…
- Нет. Нужно спокойно выйти из себя. Если у тебя есть мечта, и ты к ней стремишься, то можно воспарить.
Когда из воды испарились последние оттенки ультрамарина, море небесного цвета качнулось в сторону неба.
Сегодня будет лучше, если море сольётся с небом.
Ежи помнил, что Лаура боится высоты. Поэтому он взял её за руку и, увлекая за собой, вошёл в море.
- У-у-у! – закричал Ежи. – Мы летим!
- Да! – подхватила Лаура. – Мы летим!
- Посмотри туда. – Указал Ежи. - Ты видишь?
- Я вижу крыши небоскребов. – Лаура засмеялась. – По-моему, это Нью-Йорк.
- Какие крыши? – Ежи посмотрел ей в лицо. – Немедленно открой глаза.
- Я боюсь…
- Не бойся, я с тобой…
Лаура открыла глаза.
- Что ты видишь? – снова спросил он.
- По небу летят рыбы, а между ними солнце…
СЧЁТ
Можно без ущерба бросать деньги на ветер, когда он дует в вашу сторону
В пятничный вечер, перед началом уикенда, время тянется (особенно последние часы) медленно, возможно из-за того, что все мечтают отдохнуть после трудового дня, но ненужная спешка в делах всем только мешает. Даже те, кто в течение недели пальцем не шевельнули, в уикенд (и не только) нацелены лучше других, убить время. Каждый, в конце концов, входит в свой созданный им мир: благодаря тому что, случайно попал в струю звездопада, или вопреки тому что, должен был безвозвратно засохнуть, наоборот богато расцвёл. Самое главное и тем и другим не путаться друг другу под ногами: как говориться, клерки налево, нувориши с обслугой направо. И как можно дальше друг от друга жить, чтобы не раздражаться. Жить, соблюдая между собой параллельность.
На пределе, извергая последние порции холода, шипел кондиционер.
Джефф, назовём его так, хотя по специфике работы у него было множество имён, сидел в конторе известного банка, будто в змеином террариуме, и с видом заинтересованного лица изучал цифры закрытых счетов. На кончиках его губ застыла циничная, чуть уловимая улыбка.
Лучи пурпурного заката давно поглотили толщину межофисных звукоизолирующих стекол, и было видно, как волны красного моря уносят прочь последних служащих.
Одно из стёкол открылось и в помещение, где сидел Джефф, вошёл крупный мулат.
- Джо, ты еще здесь? – спросил он, истекая красными каплями.
- Евгений…
- Что ты сказал? – пряча кровавый платок, уточнил мулат.
- Я сказал: пошёл к чёрту!
- М-м-м, управляющий… - мулат немного опешил, - просил передать: ты стал медленно работать…
- Пусть прибавит денег, - вызывающе бросил Джефф. – Так и передай...
Мулат неуклюже повернулся, будто кожистая (самая большая) черепаха, пытаясь на ощупь открыть стеклянную дверь, которая оказалась блокирована.
- Поплавай немного, - бросил Джефф, исчезая вкрасном коридоре.
Джефф шёл по улице быстрым шагом, почти бежал, встречные прохожие смотрели на него с любопытством. Казалось, что все узнают в нём банковского клерка. Даже ребёнок в коляске показал на него пальцем. Чтобы затеряться он перешёл на улицу с односторонним движением.
«Пусть смотрят в спину», - думал Джефф.
Параллельно с ним ехал представительский лимузин, который тоже привлекал внимание зевак. Джефф приблизился к лимузину и, открыв заднюю дверь, на глазах у удивлённой публики, прыгнул в салон.
- Добрый вечер, господин Джордж! - воскликнул водитель.
- Привет, - обронил Джефф. - Ты видел их лица?