— Молчишь, шалава нерусская. Вырядилась, коленки свои показываешь. Брезгуешь с рабочим человеком поговорить. Я — металлист. Я на Пресне работаю. Я сегодня в ночную смену! Я работать буду, а ты, блядь, спать ляжешь. Чтоб вы сдохли все, нелюдь нерусская …
Анина евреинка во внешности была настолько едва уловима, что даже зоологические антисемиты ее не видели. А этот углядел. Это уже было слишком. Аня подняла глаза на стоящих рядом людей, но никто и не думал вмешиваться. Мужик, видя свою полную безнаказанность, только больше распалялся.
— На такси привыкла. Не хочешь с простым народом разговаривать. Морду от меня воротишь. Что, пахну не так? А ты морду-то не вороти … На знаешь запаха портянок-то? Не нюхала … Вот так от нас, от русских пахнет. Проходу нет от этих инородцев …
Аня решила было высказаться насчет «инородцев», но это было слишком унизительно, она промолчала. Отпираться от своей еврейской крови, предавать мать? Нет уж. Боковым зрением Аня увидела отделяющуюся от задних дверей мужскую фигуру. Молодой мужчина в длинном черном пальто нараспашку, без шляпы, темноволосый встал напротив дядьки:
— Закрой пасть! Урод! Не приставай к девушке, по-хорошему тебе говорю. Хватит! Сиди тихо! Я больше повторять не буду.
— А то что? Ты что, тоже нерусский? Вижу, что нерусский … тут у нас теперь одни жиды … граждане …
Закончить он не успел. Парень одним рывком поднял его с сидения и потащил к выходу. Поезд как раз въезжал на платформу Динамо. Мужичонка попытался вырваться и ругань его стала еще грязнее, переходя в угрюмый, злой мат:
— Пусти, жид, граждане, обижают русского рабочего. От них житья нет…. А-а-а…
Парень одним неуловимым движением выгнул ему за спину руку, от резкой боли, мужик страшно заорал и наклонился к полу. Тут поезд затормозил, двери открылись и парень с такой силой вытолкнул дядьку на платформу, что тот упал всем своим весом ничком, сильно ударившись о грязный пол. Все произошло буквально за несколько секунд. Аня думала, что парень останется в вагоне, но он тоже вышел, то ли, считая, что его спор с пьянью еще не закончен, то ли ему как раз и надо было выходить. В последнее мгновение перед тем, как исчезнуть на платформе, он быстро, но пристально взглянул Ане в глаза. Поезд тронулся, никто ничего не сказал. Аня по наитию, сама не совсем понимая, зачем она это делает, вышла на станции Аэропорт, вернулась на Динамо и перешла на противоположную платформу. Дядьки на полу уже не было, а парень стоял, повернувшись к вестибюлю лицом, как будто ждал ее, знал, что она вернется. Опять этот пристальный настоятельный взгляд. Они шагнули друг другу навстречу.
— Сурен Бадалян. Рад, что вы вернулись. Я вас ждал …
Он достал откуда-то белую розу на коротком стебле и церемонно подал ее Ане. И откуда он ее взял, где прятал? Где купил в этот ненастный осенний день? Какое у него было модное черное пальто, так стильно незастегнутое. Он нейтрализовал мужика в вагоне небрежно, без ярости, злобы и пошлой ругани. Это даже и дракой нельзя было назвать. Один жест — и все! Это было шикарно, необычно, а главное, отвечало Аниному романтическому настрою. Она всегда знакомилась с людьми в гостях, кто-то кого-то приводил, о человеке знали, о нем можно было расспросить, навести справки, а тут … как в старинном романе: рыцарь защитил даму! Обалдеть. Аня оценила ситуацию, в которую попала впервые. Парень в пальто моментально стал героем ее романа. Интересно, кем он был?
А был он вовсе не тем, кем ей сначала показался. Все развивалось стремительно. На следующий день в воскресенье они встретились в центре и пошли в Метрополь. Он на такси довез ее до дома и было уже понятно, что это свидание — начало романа. Аня никогда не задумывалась насколько длительного, справедливо полагая, что такое не предскажешь. Она его, кстати, спросила, откуда он взял розу. Ответ ее разочаровал, хотя и позабавил. Ничего этого она не знала. Оказывается, у дежурных на перроне всегда можно было втридорога купить цветы, которые они в конце дня перекупали в цветочных киосках. Цветы у них уходили, мужики покупали их для своих девушек. Можно даже было не очень дорого купить вчерашние, еще не слишком вялые букеты. Вход в подсобку имели, разумеется, и милиционеры, и уборщицы. Там у них был целый клондайк: цветы, водка, вино, презервативы. Джентельменский набор для свиданий. Прибыль они, видать, делили. Сурен мог бы купить и целую охапку, но один цветок был несомненно лучше и убедительнее в тот момент. На неделе они опять встретились и тут Аню ждал сюрприз. Она вышла к памятнику Пушкина и стала искать в толпе его черное пальто. Его нигде не было и Аня уже стала обижаться, что Сурен опаздал, но тут вдруг она его увидела, но он был не в черном, так понравившемся ей пальто, а в военной форме. Его фигура в шинеле казалась другой. Аня ожидала всего, чего угодно, только не шинели. У нее до этого никогда не было знакомых военных и … что? Она подошла и выжидающе посмотрела на Сурена.