Увидев Аню после ее возвращения из Вашингтона, Олег был поражен переменой в ней. «Да, процесс неостановим. Она молодеет не по дням, а по часам. Черт! Жалко Лидку. И самое главное: что мы скажем детям? Была у них бабушка … и куда она делась? Надо что-то придумать.» — ему было странно все происходящее, хотя, как он видел, Леша, видимо, не воспринимал это так остро. Олег привык к Ане, по-своему любил ее, ценил, был убежден, что ему повезло с тещей, которую анекдоты рисовали всегда сволочью, а у него была «вполне себе ничего». Да и у Ники была бабушка, что надо. А теперь … Ее будет не хватать. Не хватать лично ему, Олегу. Та игривая, невероятно красивая, молодая, сексуальная баба рядом с ними, вовсе уже не была Аней-тещей, а вот кем она была? Да, Феликс умел в свое время выбрать, с этим не поспоришь. Когда-то очень давно, еще в Москве, Олег читал роман Нагибина «Золотая теща», и там … теща стала в сто раз лучше жены. И что это ему такая дурь в голову пришла? Лучше бы он, как Лешка, ничего вообще не читал. Литературные аллюзии были, к сожалению, уместны. Он, кстати, был уверен, что и Аня эту книгу читала. Ну читала, ну и что? Олег знал, что ни при каких обстоятельствах они не станут обсуждать тот Нагибинский кровосмесительный треугольник.
Лешку не очень интересовал моральный аспект проблемы. Когда он осознал, что происходит, он стал просто ждать Аниной «смерти». Да, вот так: была бабушка — и умерла. Житейское дело. Что тут заморачиваться. Хотя жаль конечно. Но ничего, они и без Ани приспособятся. Все эти разговоры, что «она не умрет, а просто исчезнет», Леша считал ненужными, лишними и раздражающими. Какая для них всех разница «как» ее не будет. Не будет — и все. И вообще как-то это все мутно, непонятно. А Леша не любил думать о заумных непонятностях. Он тоже видел, что Аня неуловимо отличалась от толпы своей шляпкой, но ему нравилось это отличие, и нравилось, что он с ней пришел. Когда Аня отошла в туалет, они обменялись о ней мнениями, чего дома себе позволить не могли:
— Леш, ты видел, как Аня изменилась. Даже с тех пор как приехала. Или мне кажется?
— Да нет, вроде не изменилась сильно-то. Она уже давно такая.
— Слушай, а ты ее помнишь «бабулей»?
— Помню, но уже как-то смутно. Ее такой никто не знал, даже, наверное, Феликс.
— Да, а все-таки удивительно, как она похожа на свои фотографии в альбоме.
— Ну, а что ты хочешь. Это же — она. Вот она такая была. Красивая какая баба!
— Да, с ума сойти, какая красивая. Мне такие нравятся. Может в бар с ней сходим?
— Да, можно. Да, только какой прок-то с ней идти? Как-то глупо.
— Чего, глупо-то. Она только может не согласиться …
— Я уверен, что согласится. Вот только что они нам скажут?
— А что они скажут? Мы же маму развлекаем. Ты понял прикол? Я только Феликсу позвоню. Пусть детей спать кладет. Ты можешь ехать домой, если не хочешь …
— Нет, я тоже пойду.
Аня вышла, и когда они ее спросили пойдет ли она с ними в бар, с удовольствием согласилась. Потом они еще зашли в дансинг, где-то играли на бильярде, и в боулинг. Аня устала, но повеселилась. Когда Леша завез ее домой и она поднялась наверх, Феликс вышел и выразительно посмотрел на часы. Потом демонстративно ничего не сказав, ушел в спальню. «Ой, ну точно, как папа когда-то. Он всегда молчал, а мама ныла». А было это сорок лет назад … а сейчас «дежавю». «Привет вам, ребята от Нюрки» — Аня легла и очень быстро заснула. «Ну их всех в жопу», — кого «всех» Аня себе не уточнила. Феликса она не боялась. Ну, что он мог ей сказать, или тем более сделать?