Встречи с доктором Лисовским Феликс очень ждал, хотя Бен, встречающий их в аэропорту его насторожил по причинам, которые были ему скорее неприятны. Не стоило даже и думать об этом. Лисовский был коллегой, причем, даже учитывая разность их научных и профессиональных интересов, они были сравнимы по квалификации. Феликс сам не знал, что он хотел узнать и понять, но Бен его интересовал как человек, как специалист, и еще как кто-то, кто имел на Аню влияние. Да, имел … он это чувствовал. Как складывалась жизнь: он, Феликс, известный психиатр, пришел искать совета психолога. Вот уж действительно «сапожник без сапог». Феликс вошел к доктору Лисовскому в кабинет, они поздоровались за руку:
— Феликс, вы разрешите вас так называть?
— Конечно. Аня столько мне о вас рассказывала, что и вы для меня просто Бен.
— Нам уже давно пора было познакомиться. Я рад, что вы смогли приехать.
— Да, мне показалось, что Ане в ее теперешнем состоянии нужна поддержка.
— Разумеется, Феликс, вы правы. Я как раз хотел обсудить с вами последние перемены в ее статусе, и, главное, поговорить о вас и вашей семье. Вам предстоит теперь принимать ее такой, какой никто из вас ее никогда не знал.
— Да, это важно. Но мы все — взрослые люди, а вот … Аня. Я не хочу, чтобы она страдала.
— Вот, Феликс, в этом сама суть вопроса. Вы действительно уверены, что Аня будет страдать, что она сейчас страдает?
— Не знаю. Наверное. Она в неважном настроении.
— А я, вот, не думаю, что речь идет действительно о страданиях. Плохое настроение — это другое дело. Чем моложе будет ее условный, неметрический возраст, тем меньше она будет страдать. Она уже и сейчас особо не страдает. То-есть у нее есть проблемы, она неуравновешенна, неудовлетворена, в чем-то беспомощна, но вряд ли испытывает страдания по-поводу регресса.
— Боюсь, что я вас, Бен, не совсем понимаю.
— Феликс, дело в том, что Анна сейчас очень молодая девушка, будет ощущать себя все моложе и моложе. Ей будут свойственны переживания человека ее возраста, не связанные больше ни с чем. Разве вы не замечаете, что она как бы забывает о том, что с ней происходит? Нет, нет, она не то, чтобы совсем все забыла. Пока — нет, но она перестает придавать этому значение. Расскажите мне, как она сейчас относится к вам и членам вашей семьи? По-старому?
— Нет, конечно. Она стала к нам ко всем гораздо более равнодушна. Даже не равнодушна, а безразлична. Нет, это одно и то же. Мне трудно подобрать слово. Мы для нее близкие люди, но … она просто не может относиться к нам по-старому. Я ей не муж, девочки и Саша — не дети и ну так далее … Вы понимаете?
— Разумеется. Она сейчас посередине … вы — взрослые, старшие, она младше вас всех. А дети … она еще не ребенок, ей с ними пока неинтересно. Я думаю, Анна сейчас одинока, ей кажется, что ее никто не понимает. Тем более, что у нее нет здесь круга общения. Если она захочет его себе создать — не препятствуйте.
— О каком круге речь? Что я могу сделать?
— Есть вероятность, что Анна захочет ходить в школу. Пусть. Ее переполняет энергия. Ее хочется активной жизни, знакомых. Общение только с вами уже не может ее удовлетворить. Представьте себе, что рядом с вами живет подросток.
— Подросток?
— Ну, да. Феликс, уверяю вас, что вам самому скоро будет совершенно невозможно видеть в этой девочке свою жену. В повседневной жизни вы и сами об этом забудете, вам станет легче. Просто каждый этап вашей повседневности недолго продлится. Вот к чему я прошу вас быть готовыми. Представьте себе, что ваш ребенок быстро растет, только в обратную сторону.
— Ребенок?
— Да, Феликс. Вы себе в этом не признаетесь, но вы уже видите в ней ребенка. Не отпустили ли же вы ее к нам одну.
— Не отпустил. Я — ладно … я пока смогу жить с ней. А потом … я же работаю. Совсем маленький ребенок мне не под силу.
— Феликс, я понимаю вашу тревогу. Думаю, что дочери справятся, а нет — всегда есть опция привести Анну сюда, в Лаборатории. Мы тут сами всем займемся. В какой-то момент все равно придется это сделать. Все будет зависеть от семьи, насколько вы сами захотите отдалить этот момент.