Феликс замечал, что Аня в последнее время находится в прекрасном расположении духа, ее что-то сильно увлекает в школе, а может кто-то. Феликс был уверен, что это мальчишка-мексиканец Эммануэль. Вместе в гости они давно ни к кому не ходили, Аня всех отучила ее ждать. Феликсу по-прежнему казалось дикостью, что Аня манкирует семьей, детьми, но … с другой стороны его об этом предупреждал доктор Лисовский и может все происходящее было и Ане и всем им во благо. Было такое ощущение, что они не должны страдать, что все «нормально», что Ане хорошо. Он говорил о своих ощущениях ребятам, Катя и Лида признались ему, что для них даже было лучше, что Аня не приходит. Слишком им всем было трудно видеть, что мама такая.
— Пап, пойми, я уже не вижу в девчонке маму, — говорила ему Лида.
— Да, Лид, я тебя понимаю. Я давно не знаю, кто она нам. Родной человек, но …
— Расскажи, как она в школе?
— Да, не пойму. Учится хорошо. Ей легко. Но чем она на самом деле увлечена, я не знаю. Она не рассказывает.
— У нее там мальчишка появился, мне Катя говорила. Она ей хвасталась, что пойдет с ним на «пром». Катька ей обещала платье подыскать. Забавно, что ее только это и волнует.
— Я заметил, как вы все теперь говорите «она». Ни мамой ее не называете, ни «Аней».
— Как пап, мы должны ее называть? Дети говорят ей «Аня», а Ника все про бабушку спрашивает. Не забыла.
— А насчет «волнует» … да, ты права. Мне больно это видеть, но может так лучше.
— Не знаю, пап. Ты держись.
На следующий день Аня вернулась из школы довольно рано, как обычно Маноло ее подвез. Она даже картошку пожарила к приходу Феликса. Он уж и забыл, что Аня вообще что-то делает по дому. Он уже с порога увидел, что с ней что-то не то: это брезгливо-тревожное выражение лица. Аня явно была не в духе.
— Ань, ты что такая?
— Какая?
— У тебя что-то случилось?
— Ничего у меня не случилось. Что у меня может случиться?
— Ты с Эммануэлем поссорилась?
— Что? При чем тут он? Может я еще в подушку стала бы из-за него плакать. А ты бы меня как добрый папочка утешал. Так?
— Ань, ну что ты взъелась? Не хочешь — не говори.
— В общем тебя в школу вызывают. Директриса …
— А что такое? Что ты сделала? С чем это связано? Я же вижу, что что-то случилось.
— Ага, испугался? Случилось, случилось … ничего не случилось. Говорила я тебе, что это — школа идиотов. Сходи, пусть эта мымра сама тебе расскажет.
— А ты не хочешь рассказать?
Аня ничего ему не отвечая, поднялась наверх и хлопнула дверью своей комнаты.
— Ладно, Ань, давай ужинать! Не волнуйся. Я схожу в школу и все улажу.
Аня не отвечала и Феликс сидел один на кухне, угрюмо ковыряя свою картошку. Что она могла сделать? Как Анька там у них наговняла, скотина? Так он и знал. Вот только о чем речь? Не дай бог это как-то связано с мальчишкой, с Аньки станется. И зачем он только пошел у нее на поводу, послушал советов проклятого Лисовского, который Аньку совершенно не знал. Психолог хренов … Хоть сто тысяч тестов она ему сделала … Но он-то знал. Вот уж он не думал, что на старости лет ему придется ходить в школу и там краснеть за своего ребенка. Что придется краснеть, Феликс не сомневался. Может сказать Катьке или Лидке, чтобы сходили … нет, это его дело. Они еще успеют внести свой в Аню вклад. Когда перед сном он открыл свою почту, то сразу увидел имейл от директрисы. Она хотела его видеть.
— Здравствуйте мистер Панов … мы столкнулись с некоторыми issues, морально — этического характера, касающиеся вашей племянницы, мисс Рейфман … Мне хотелось бы их с вами обсудить и просить вашего содействия в урегулировании проблем, которые …, и прочее в том же туманно-осуждающем духе.
Между официальных строк, Феликс уловил какую-то явную дрянь. Мисс Рейфман, мать ее … Вот Анька — задрыга. Никто из школьных деятелей и представления не имел, какая она может быть зараза. Не связывался бы со школой, жил бы спокойнее … Сам виноват, идиот! С Феликсом происходили странные вещи: Аня раздражала его до бешенства, и он почему-то не учитывал ситуацию и соответственно не делал ей скидок. Аня была для него сейчас просто отвязанным подростком, который выходит из-под его контроля. К тому же он теперь часто вспоминал недобрым словом Аниных родителей, которые «безобразно избаловали дочь». Раньше он никогда так о них не думал. И вальяжный, веселый Лев и тихая интеллигентная Фрида всегда были ему очень симпатичны, он с ними дружил. А сегодня, когда ему надо было идти в школу на расправу, он считал этих, давно умерших людей, виноватыми. Анька, сволочь, у них на голове сидела. А он теперь расхлебывай …