Доктор Колман указал Феликсу, что уровень половых гормонов у Анны упал и скоро они будут наблюдать прекращение менструального цикла и уменьшение массы ее тела. К этому нужно было быть готовыми. Аня превращается в ребенка! Как к этому можно было быть готовыми? С другой стороны они же как-то все пережили превращение Ани в молодую женщину, в подростка! Люди видимо способны принимать все, их психика адаптируется. Феликс об этом знал, но когда дело касается близких людей, тебя самого … тут все по-другому.
Обратно они вернулись через три недели, был конец учебного года. За лето Аня действительно превратилась в девочку: Феликсу по-плечо, безгрудую, узкую, с длинными светлыми волосами и тонкими стройными ножками. Оставлять ее одну дома Феликс уже не хотел и Аня переехала к Кате. Детям ее представили, как дедушкину родственницу, которая приехала к ним пожить. Там, видно будет сколько … Все та же, довольно нелепая ложь. Все боялись, что дети будут расспрашивать, кто эта девочка, но нет … Анино воцарение в семье Кати были воспринято детьми как положительное событие, и им никому и в голову не пришло так уж сильно интересоваться деталями. Ника упрямо вспоминала о бабушке, но ей отвечали уклончиво, и она на время отступала.
Теперь Аня уже никогда не разговаривала со знакомыми, ни по телефону, ни по скайпу. Ее детский теперь голос не был тут главной причиной. Проблема была в том, что маленькая Аня не могла адекватно общаться со своими друзьями и родственниками. Нужно было что-то решать, но ни у Феликса, ни у ребят не поворачивался язык объявить о ее смерти. В этом было все-таки какое-то кощунство. Спрашивали совета у Саши, но он как всегда предлагал пустить это дело на самотек. Феликс настаивал, чтобы он помог, и Сашка наконец сказал, что он осенью поедет в Москву и всем скажет, что мать смертельно больна и дни ее сочтены. Таким образом известие о смерти через какое-то время, никого не застанет врасплох.
Катя долго со всеми советовалась следует ли записывать Аню в школу, потом решили у нее спросить. Аня с радостью согласилась, они будут ходить в один класс с Линой, и это отлично. Перед началом учебы девочки потащили Катю в магазин и напокупали разных модных девчоночьих нарядов, причем Аня знала, что она хочет, а Лина не особенно, и во всем следовала советам родственницы-сестры … девочки с легкостью считали себя сестрами и были неуловимо похожи. Они пошли в новую «среднюю» школу, middle-school. Лина взахлеб рассказывала, какие там будут у них в классе девочки, почти все ходили с ней в начальную школу. Некоторых она считала своими подругами, и обещала ввести в свой круг Аню.
— Я тебя с Нэтали познакомлю и с Элизабет. Это самые крутые девочки. Они тебе должны понравится.
— Ну, посмотрим. Ты за меня не беспокойся. Я сама с кем захочу познакомлюсь.
— Без меня они с тобой не будут дружить …
— Ой, ладно … не будут, так не будут.
— Ты не боишься идти в новую школу? Совсем?
— Нет. Еще чего, бояться …
— Нам с тобой надо в первый день туда пойти в джинсах. Все будут в джинсах.
— Да? Ну тогда я пойду в юбке.
— Не надо.
— Надо. Что хочу, то и ношу. Я больше люблю юбки. Причем длинные.
— Они будут смеяться.
— Пусть попробуют … И ты надень юбку …
— А Нэтали сказали, что юбки …
— Мне плевать, что твоя Натали сказала. Не рассказывай.
Лина была права. Ни Натали, ни Элизабет не стали принимать Аню в свою компанию. Они ее игнорировали, шептались за ее спиной и демонстративно не садились рядом ни в классе, ни в столовой. Аня слышала замечания по-поводу своих юбок, туфель, длинных волос и небольшого акцента в английском. Она сидела в кафетерии одна за столом, а Лина каждый день стояла перед серьезным моральным выбором: сидеть с Аней или с девочками. И так и так было некомфортно. Аня наоборот переживала свое, как она считала, временное одиночество совершенно спокойно. Она первой сдавала все тесты, получала только хорошие оценки и внимательно присматривалась к ребятам и учителям. Несколько раз подряд Лина садилась в кафетерии за столик со своими девочками, подходила к ним во дворе. Зато дома, чувствуя себя предательницей, она заискивала перед Аней, и пытаясь загладить свою вину, повторяла Ане, что девочки согласны ее к себе принять, но она должна…
— Нет, я им ничего не должна. Даже мне об этом не говори. Не буду я скакать под дудку твоей распрекрасной жирной Нэтали. Можешь ей передать. Да, ты не передашь … Ладно, забудь!