Сначала она не слишком соглашалась помогать, отговариваясь нехваткой времени, но потом она с головой ушла в «преподавательскую» деятельность. Преподавание увлекло ее до такой степени, что ни Феликс, ни остальные ее почти не видели дома. Причин тут было две: Аня была неимоверно горда, что она так сильно востребована и все от нее зависят. Вторая причина была более прозаична: Аня брала с «учеников» деньги, причем немалые. Она была готова позаниматься и «натаскать» перед тестом, но могла и просто сделать за кого-то задание. Любое задание. Скоро у нее выработался прейскурант. Что-то стоило дороже, что-то дешевле, математика стоила дешевле физики и химии. Биология дороже астрономии и геологии, которую Ане пришлось быстренько самой изучить. Многое зависело от спроса. Аня даже нагло отпечатала на компьютере «прайс-лист». Не платил только Маноло. Ане, кстати, вовсе не казалось, что Маноло ей ничего не должен, просто она была уверена, что он с ней «расплатится» … только не деньгами.
Феликс замечал, что Аня в последнее время находится в прекрасном расположении духа, ее что-то сильно увлекает в школе, а может кто-то. Феликс был уверен, что это мальчишка-мексиканец Эммануэль. Вместе в гости они давно ни к кому не ходили, Аня всех отучила ее ждать. Феликсу по-прежнему казалось дикостью, что Аня манкирует семьей, детьми, но … с другой стороны его об этом предупреждал доктор Лисовский и может все происходящее было и Ане и всем им во благо. Было такое ощущение, что они не должны страдать, что все «нормально», что Ане хорошо. Он говорил о своих ощущениях ребятам, Катя и Лида признались ему, что для них даже было лучше, что Аня не приходит. Слишком им всем было трудно видеть, что мама такая.
— Пап, пойми, я уже не вижу в девчонке маму, — говорила ему Лида.
— Да, Лид, я тебя понимаю. Я давно не знаю, кто она нам. Родной человек, но …
— Расскажи, как она в школе?
— Да, не пойму. Учится хорошо. Ей легко. Но чем она на самом деле увлечена, я не знаю. Она не рассказывает.
— У нее там мальчишка появился, мне Катя говорила. Она ей хвасталась, что пойдет с ним на «пром». Катька ей обещала платье подыскать. Забавно, что ее только это и волнует.
— Я заметил, как вы все теперь говорите «она». Ни мамой ее не называете, ни «Аней».
— Как пап, мы должны ее называть? Дети говорят ей «Аня», а Ника все про бабушку спрашивает. Не забыла.
— А насчет «волнует» … да, ты права. Мне больно это видеть, но может так лучше.
— Не знаю, пап. Ты держись.
На следующий день Аня вернулась из школы довольно рано, как обычно Маноло ее подвез. Она даже картошку пожарила к приходу Феликса. Он уж и забыл, что Аня вообще что-то делает по дому. Он уже с порога увидел, что с ней что-то не то: это брезгливо-тревожное выражение лица. Аня явно была не в духе.
— Ань, ты что такая?
— Какая?
— У тебя что-то случилось?
— Ничего у меня не случилось. Что у меня может случиться?
— Ты с Эммануэлем поссорилась?
— Что? При чем тут он? Может я еще в подушку стала бы из-за него плакать. А ты бы меня как добрый папочка утешал. Так?
— Ань, ну что ты взъелась? Не хочешь — не говори.
— В общем тебя в школу вызывают. Директриса …
— А что такое? Что ты сделала? С чем это связано? Я же вижу, что что-то случилось.
— Ага, испугался? Случилось, случилось … ничего не случилось. Говорила я тебе, что это — школа идиотов. Сходи, пусть эта мымра сама тебе расскажет.
— А ты не хочешь рассказать?
Аня ничего ему не отвечая, поднялась наверх и хлопнула дверью своей комнаты.
— Ладно, Ань, давай ужинать! Не волнуйся. Я схожу в школу и все улажу.
Аня не отвечала и Феликс сидел один на кухне, угрюмо ковыряя свою картошку. Что она могла сделать? Как Анька там у них наговняла, скотина? Так он и знал. Вот только о чем речь? Не дай бог это как-то связано с мальчишкой, с Аньки станется. И зачем он только пошел у нее на поводу, послушал советов проклятого Лисовского, который Аньку совершенно не знал. Психолог хренов … Хоть сто тысяч тестов она ему сделала … Но он-то знал. Вот уж он не думал, что на старости лет ему придется ходить в школу и там краснеть за своего ребенка. Что придется краснеть, Феликс не сомневался. Может сказать Катьке или Лидке, чтобы сходили … нет, это его дело. Они еще успеют внести свой в Аню вклад. Когда перед сном он открыл свою почту, то сразу увидел имейл от директрисы. Она хотела его видеть.
— Здравствуйте мистер Панов … мы столкнулись с некоторыми issues, морально — этического характера, касающиеся вашей племянницы, мисс Рейфман … Мне хотелось бы их с вами обсудить и просить вашего содействия в урегулировании проблем, которые …, и прочее в том же туманно-осуждающем духе.
Между официальных строк, Феликс уловил какую-то явную дрянь. Мисс Рейфман, мать ее … Вот Анька — задрыга. Никто из школьных деятелей и представления не имел, какая она может быть зараза. Не связывался бы со школой, жил бы спокойнее … Сам виноват, идиот! С Феликсом происходили странные вещи: Аня раздражала его до бешенства, и он почему-то не учитывал ситуацию и соответственно не делал ей скидок. Аня была для него сейчас просто отвязанным подростком, который выходит из-под его контроля. К тому же он теперь часто вспоминал недобрым словом Аниных родителей, которые «безобразно избаловали дочь». Раньше он никогда так о них не думал. И вальяжный, веселый Лев и тихая интеллигентная Фрида всегда были ему очень симпатичны, он с ними дружил. А сегодня, когда ему надо было идти в школу на расправу, он считал этих, давно умерших людей, виноватыми. Анька, сволочь, у них на голове сидела. А он теперь расхлебывай …
С утра он отвез Аню в школу, она, как ни в чем не бывало, нырнула в толпу ребят, и сам пошел к директорской двери. Ее еще не было. Пришлось немного подождать, директриса пришла и вежливо поздоровалась. Феликс зашел в кабинет и через несколько минут ему все стало ясно: Анька продавала свои услуги репетитора! Ну … такого он не мог себе представить, однако … новость про «шкурный интерес» Феликс узнал с облегчением. Хоть не про мальчишку и то — спасибо. Директриса монотонно зудела ему в ухо:
— … мы не можем допустить … надо принимать во внимание законы о плагиаризме, родители жалуются … в нашей школе никогда ничего подобного не было … Анна торгует знаниями … недопустимо … нежелательно … неэтично …
«Это неприлично, негигиенично и несимпатично, вам говорят …» — саркастически подумал Феликс. В голове его звучала песню про «школу танцев» из их позапрошлогоднего спектакля. Проблема казалась ему нелепой, даже забавной, в глубине души он даже был за Аню рад, но директрисе он сказал, что, разумеется, он с Анной поговорит, что это больше не повторится, но … нет, он не уверен, что следует возвращать семьям деньги. В конце концов этих студентов никто не неволил покупать у Анны ее знания и умения…. да, да, да, он понимает и, конечно впредь … Вечером никакого серьезного разговора у них с Аней не вышло:
— Ань, я был у директрисы.
— Ну, хорошо. Я же тебе сразу говорила, что там все дебилы и директриса — главная дебилка.
— Аня, кого ты называешь дебилами? Почему это все у тебя дебилы?
— Ой, Фель, а кто они? Никто ничего не соображает, и учителя не слишком хорошо соображают тоже. Что я такого делала?
— Аня, тебе бы никто ничего не сказал, если бы ты просто с ребятами позанималась.
— Интересно, как это «просто»? Я тут что тебе, коммунизм строю? У меня есть то, чего нет у них, и я это продаю … кто-то не хочет покупать, пусть не покупает … Только все хотели. Пользовались, а потом меня заложили своим папочкам и мамочкам. Гады! А вот так и знала, что они меня сольют …
— А ты что не знаешь, что каждый должен учиться за себя? Ты не понимаешь, что участвовала в обмане … Ты совсем обалдела … Уймись! Зачем тебе деньги? Я стоял там краснел за тебя … попробуй еще раз продать задание …
— А то что?
— Увидишь!
— Очень я тебя испугалась …
Разговор ничего не дал, ни за кем не осталось последнее слово, но Феликс был однако уверен, что Аня свернет свою коммерческую деятельность, неприятности ей тоже были совершенно не нужны. Ребята каким-то образом узнали о скандале, и к ней больше не обращались. Самые страждущие пару раз подошли, но Аня их отшила, как она сама говорила, «в грубой форме». Исключением был только Маноло, который под Аниным заинтересованным и дотошным руководством постигал математику все глубже, собираясь в дальнейшем сделать ее своим коньком. Аня была им довольна, но еще больше собой. Но все-таки, хоть она себе в этом и не признавалась, ей в мужчине всегда нравился ум и интеллект, а Маноло был … тупой. В минуты откровенности с собой, ей это приходилось признавать. А вот сейчас … что? Не тупой? Нет, он разбирался в математике на уровне колледжа, жаль только, что он получил знания из ее рук, она его за собой на веревке тащила. Без нее он бы … никуда. Как-то это было неправильно. Учить мужчину Ане было неприятно. Однако, главное у них было впереди, о нюансах можно было и не думать. Плохо, что все как-то застопорилось, надо было его подтолкнуть, дожать, что тоже Ане не нравилось, но она не собиралась сдаваться.