А тут Плетнев как раз сумеет нам помочь. — И безо всякого перехода он вдруг сказал: — Как-то китайский император шел по ночному лесу домой. И увидел тигра, который уже готов был прыгнуть на него. Император выстрелил в тигра из лука. И убежал. Но утром он вернулся посмотреть, что с тем тигром стало. Когда он подошел к нему, то понял, что пробил стрелой камень. Какой вывод сделал император?
Меркулов удивленно смотрел на Турецкого — что все это значило?! Что еще за восточные премудрости? Турецкий подмигнул. Тогда Меркулов оглянулся. В дверях стояла Ирина Генриховна и укоризненно качала головой.
Турецкий расплылся в улыбке, хотя чувствовал себя явно не лучшим образом — лоб у него был весь в испарине:
— Ирка, ну, прости, прости! Я злостный нарушитель режима, все про себя знаю! Хочешь — позови сестру, и пусть мне в наказание сделают витаминный укол. Побольнее! Собственно, по-другому они тут и не могут.
— Так какой вывод он сделал? — вдруг с интересом спросила жена.
— Кто?
— Император.
— Намерение пробивает камень! — торжественно заявил Турецкий. И быстро добавил: — Костя, и держи меня все время в курсе, слышишь?!
— В курсе чего? — встрепенулась Ирина Генри-ховна.
Меркулов лишь вздохнул, правда, отметив про себя, насколько напористый и властный у Турецкого был сегодня тон. Будто не с того света выкарабкивается, — всего лишь прилег отдохнуть человек, просто после обеда. Сиеста. Заслуженный, хотя и необязательный отдых. Обычное дело…
— Ирка, — сказал вдруг Турецкий, — а ты помнишь свой сон? Ну, тот, про шахидку, которая меня взорвала, — помнишь же, рассказывала?
— Что за сон? — удивился Меркулов.
Ирина молчала. Но, судя по выражению ее лица, она определенно вспомнила, о чем речь. Да вряд ли и забывала.
— Еще с год назад ей что-то такое снилось, — ответил за жену Турецкий.
— Ну, — отмахнулся Меркулов, — мало ли что когда кому снилось!
— Там еще какое-то продолжение затейливое было, — не успокаивался Турецкий.
Ирина, однако, тему развивать не пожелала…
Когда они наконец ушли, Александру Борисовичу почти сразу стало плохо: тело охватила сильная слабость, голова кружилась, на лбу выступил холодный пот. Он с отвращением прислушивался к жалобам своего тела. Дурнота все никак не проходила, казалось, что в желудке у него лежит камень, сердце билось быстро и неровно… Эх, только бы уснуть. Турецкий с досадой нажал на кнопку вызова медсестры — укол в самом деле теперь был необходим.
МЕРКУЛОВ
Они были уже во Владимирской области. Проехали населенный пункт Киржач, стоящий на берегу одноименной речки.
Несмотря на все окружавшие признаки жизни и относительной цивилизации, Меркулов остро сознавал, что вокруг стоит мертвенный покой. А взять ту же Москву — в шесть утра она уже бурлит. Нет, все-таки сельский мир напрочь лишен всякого звукового — человеческого и промышленного — резонанса. Что как раз и делает его весьма симпатичным для оздоровительных наездов в наугад арендованный дом или воскресных вылазок, но… решительно непригодным для человеческого существования. Сельские жители, разумеется, думают иначе: дай им волю, они бы выстлали мхом Красную площадь и запустили бы плющ по стенам ГУМа…
Так думал Меркулов, сворачивая с шоссе на проселочную дорогу, и почти сразу же машина остановилась. Ирина вопросительно посмотрела на него.
— Просто я не уверен в траектории нашего движения… — пробормотал Константин Дмитриевич и полез в бардачок за картой.
— Так, может, не стоило отпускать водителя? — спросила Ирина вполне невинным тоном. Эту тему они обсуждали, когда выехали из Москвы, около получаса.
— Что сделано, то сделано. И водитель мой эту местность тоже не знает. Он — по Москве узкий специалист. Сейчас разберемся.
— Понятно, — насмешливо протянула Ирина. — Все вы — узкие специалисты.
— Зато — хорошие, — веско сказал Меркулов и сунул карту обратно. — Все правильно. Лучше вот что мне скажи… Ириш, ну зачем тебе это надо? Тебе сейчас отдыхать нужно не меньше, чем Сашке. Ты столько перенесла за последнее время. А тут еще такие поездки… — Ирина не отвечала. — Вообще не уверен, что мы эту деревню найдем до вечера… Ладно, поехали, — резюмировал Меркулов, поскольку никакого впечатления его слова на спутницу не произвели.
Дорога начала подниматься в гору. Кругом были засеянные поля, к ним отлого спускались еще недавно желтоватые склоны — это была выгоревшая трава. Пашни ползли вверх по откосам. Теперь, когда они забрались выше, ветер сильнее колыхал колосья. Дорога была белая и пыльная, и пыль поднималась из-под колес и повисала в воздухе за машиной.
— Как называется деревня, я забыла, — спросила Ирина, — что-то там про клоунов?…
— Скоморохово.
Она вытащила карту, поизучала ее немного и безапелляционно заявила:
— Во-первых, если мы тут срежем по лесу, то выедем на этот участок… Наверняка это и есть ваше Скоморохово.
— А во-вторых?
— А во-вторых, вам придется смириться с моим присутствием.
Меркулов промолчал. Ирина продолжала теперь другим тоном — гораздо более мягким:
— Константин Дмитриевич, вы же сами видите, как Шурка мучается от бездействия… А я его лучше вас знаю…
— Значит, ты не против, чтобы он работал?
— Конечно нет. Это хорошо, а то превратится в такую собаку в очках.
— Как это? — удивился Меркулов.
— А вы не слышали? Это сейчас модно — собаки в очках. Мне недавно дочка из Англии звонила, рассказывала. У них там собаки в очках ходят.
— Но зачем?!
— В домашних условиях собака живет дольше обычного, и к продленной старости происходит атрофия мышц, контролирующих восприятие солнечного света. Результат — собаки категорически отказываются выходить на улицу. Вот и изобрели для них такие специальные окуляры… И потом, это суть мужской психологии — он сам себя съест и угробит здоровье, которого и так осталась самая малость. Я не могу ему это запретить. Что тогда мне остается? Только помогать. Пусть считает, что не болеет, а действует. К тому же… — Она замолчала.
Хотя Меркулов и ожидал услышать что-то в таком роде, он все же глянул на нее с легким удивлением. Жена Турецкого собирается активно ему помогать разбираться в его бредовых идеях? Это было что-то новенькое!
— К тому же? — напомнил Константин Дмитриевич.
— К тому же вы не слишком-то умеете разговаривать с людьми. Только приказы отдаете.
Тут уж Меркулов не выдержал и возмутился:
— Ну уж это извините!
Ирина сообразила, что перегнула палку.
— Простите… Просто я сейчас не могу по-другому, поймите меня, Константин Дмитриевич!
Некоторое время оба молчали. Меркулов определенно тяготился этим молчанием больше. Он вообще с неудовольствием поймал себя на каком-то ученическом чувстве по отношению к Ирине, можно было подумать, что он нерадивый троечник, а она его классный руководитель. А ведь Ирина моложе его почти на два десятка лет…
— Константин Дмитриевич, я бы очень хотела быть вам полезной, — проникновенно сказала Ирина.
— Это я понимаю, — ворчливо отозвался Меркулов. — Поэтому ты поперлась со мной в эту тьмутаракань и пьешь из меня кровь.
— Да нет, я в широком смысле.
— В широком смысле?! — притворно ужаснулся он. — Что же от меня тогда останется?
— Вот напрасно вы не воспринимаете меня всерьез. Кроме того, что я жена Турецкого, я все-таки еще…
— Музыкальный педагог.
— При чем тут это? Я психолог. Знающие люди находят у меня неплохие профессиональные задатки.
— Правда?
— Да.
Черт его знает, в самом деле, подумал Меркулов. Вдруг посторонний человек с непредвзятым мышлением на что и сгодится?
— Хорошо… Мы, Ирочка, видишь ли, ловим какого-то психа…
— Я уже поняла, к сожалению.
— Не перебивай. Так вот. Сделай мне доклад о природе агрессивности.
Ирина деловито достала блокнот.
— Ну что ты там записываешь? — с досадой отозвался Меркулов на это ее движение. — Я уже все сказал.