Меркулов округлил глаза. Почесал затылок.
— Нет, правда, Саша? Признаться… не то чтобы ты меня удивил… но…
Турецкий довольно засмеялся:
— Эту цифру я только что сочинил. Но «меринов» все равно до фига.
— Ну ты и прохиндей, — засмеялся Меркулов. — В общем, эта машина пока что твоя единственная зацепка?
Турецкий кивнул и допил пиво. Подумал и уточнил:
— Только не зацепка, а, скорее, мозоль.
— Кстати, забыл спросить, — сказал Меркулов, вставая. — Ты этого Мэдисона еще случайно не нашел?
— Нет.
— Это я так, на всякий случай. А то с тебя станется…
— Я тебя умоляю, Костя! На девяносто процентов уверен, что никто его не похищал, а просто мужик решил на все забить и оттянуться где-нибудь по полной программе. А мы сейчас развернемся на всю катушку, потом сами же идиотами выглядеть будем.
— Совершенно исключать твою гипотезу нельзя, но ведь мы имеем свидетельство о машине «из Министерства культуры», от которой упомянутое министерство категорически отказывается.
— Представительский лимузин, — напомнил Турецкий. — Мосфильмовские курьеры на таких тачках не рассекают.
— Это я уже понял. Так кто же тогда за ним приезжал на «Мосфильм»?
— Да, — сказал Турецкий после паузы. — Это, конечно, свидетельство в пользу похищения. Хотя и косвенное. Если только он и машину не сам себе организовал. Режиссер, понимаешь…
Через полчаса Турецкий был дома. Тут все было как обычно. Дочь трещала по телефону, жена сосредоточенно читала газету.
— Что там? — механически спросил Турецкий, снимая пиджак.
— Статья о психиатрических диспансерах, — сказала Ирина. — О девочках-подростках. Каково им приходится, бедняжкам.
Турецкий скривился. Последнее время Ирина проявляла недюжинный интерес ко всему, что было связано с психологией.
— Отложить тебе? — она махнула газетой. — Почитаешь потом?
— Нет уж, благодарю покорно. Лучше ужин разогрей.
Через пять минут Турецкий отодвинул тарелку, положил голову на скрещенные руки и сам не заметил, как заснул…
Проснулся от ощущения того, что кто-то ходит по комнате. Поднял голову, сердце стучало. Какой-то муторный сон приснился, ничего конкретного он не помнил, но чувство было такое, будто камнем разбивают окно…
Ирина смотрела на него как-то странно.
— Саш, ты чего это вдруг — за столом?
— День тяжелый, набегался.
— Ну, так иди, приляг на диван. Он продолжал сидеть, встряхивая головой, как
бы отгоняя дурной сон.
Ирина что-то почувствовала и сказала:
— Мне тоже сегодня ерунда какая-то снилась…
— Какая?
— Не скажу.
— Нет уж, — усмехнулся он, — будь добра!
Кое-как Турецкий выдавил из жены, что приснилась ей жуткая фантасмагория: будто его, Турецкого, подорвала какая-то шахидка и она, Ирина, вместе с Меркуловым ползали и собирали его кусочки, надеясь собрать из них пазл, в результате чего Турецкий и оживет.
Турецкий засмеялся:
— Ну, ты даешь, Ирка! При чем тут шахиды? Им-то я чем не угодил?!
— А я почем знаю? — улыбнулась Ирина, но глаза у нее были на мокром месте.
Шутки шутками, но Турецкому стало немного не по себе. Пусть и в шутку, но двое близких людей дважды за один день говорили, что он взорвался или взорвется… Да нет, глупости, конечно! Каких можно ждать взрывов от киношников? Бутафорских разве что.
Утром Турецкий выделил из общего списка людей, с которыми Мэдисон общался лично-конфиденциально и многократно в течение последних двух дней перед своим исчезновением.
1. Русский сопродюсер фильма Иван Казаков.
2. Каскадер и постановщик трюков Олег Буцаев.
3. Оператор Энтони Фицпатрик.
4. Проректор ВГИКа Виктор Коломиец.
Сюда еще стоило добавить режиссера и в некотором роде приятеля Мэдисона Артема Плотникова: последнее время они общались нечасто, но Плотников, как и Мэдисон, был величина. Он мог что-то знать.
КОЛОМИЕЦ
Первым попался Коломиец. Это был сравнительно молодой человек, активно тусовавшийся в коридорах Министерства культуры. Как подсказали Турецкому знающие люди, ему светила большая карьера. В Министерстве культуры Турецкий его и нашел.
Коломиец производил впечатление человека крайне занятого и все время куда-то опаздывающего. Слава богу, оказалось, что у его секретарши были захронометрированы абсолютно все телодвижения Мэдисона в Институте кинематографии. К вечеру Коломиец обещал их прислать. А еще он снабдил Александра Борисовича мобильным телефоном продюсера Казакова. Казаков, правда, как и Плотников, преподавал во ВГИКе, но по мобильному его отыскать было гораздо проще. Буцаев, кстати, тоже преподавал в киноинституте — загадочную дисциплину под названием «Сценический бой». А Казаков читал там лекции будущим продюсерам.
Сам Коломиец ничего существенного про Мэдисона сообщить не смог. Да, эксцентричен. Да, говорит по-русски. Да, во ВГИКе прошел вечер, ему посвященный и с его участием. Да, его возили в общежитие. Да, для съемок своего фильма он устраивал в институте кастинг. Да, с удовольствием общался со студентами. Список этих самых студентов? Да, его можно составить. Нет, ничего необычного вокруг Мэдисона, на взгляд Коломийца, не происходило и никого подозрительного рядом с ним не было.
КАЗАКОВ
К двум часам дня удалось дозвониться до Казакова. Он предложил приехать к нему домой. Турецкий не возражал.
Продюсер жил на Кутузовском проспекте в двух пятикомнатных квартирах, расположенных одна над другой, то есть, по сути, в одной двухэтажной. Казаков походил на киношного гангстера, у него была серебристая шевелюра и вальяжные телодвижения.
— Позавтракаете со мной? — спросил он Турецкого, скорее утверждая этот факт, чем на самом деле интересуясь мнением гостя.
Примечательно было, что этот тип вовсе не стеснялся факта завтрака в такое время.
— Ну, если вы настаиваете, — пробормотал Ту
рецкий, уже попав в столовую комнату.
На буфете рядами поблескивали супницы, содержащие, в добавление к естественным образом ожидаемым бекону, яйцам, сосискам, грибам и помидорам, три великих столпа традиционного английского завтрака. А по всей длине обеденного стола пунктирной линией тянулись тарелки с джемом, чайники и кофейники, серебряные подставки для гренков и графины, налитые до хрустальных краев апельсиновым и грейпфрутовым соком.
— Вот это да…
— Красиво, верно? Главное в жизни — правильно выстроить мизансцену. Итак, присаживайтесь, закусим. А после я готов ответить на любые ваши вопросы.
После завтрака Казаков предложил отведать пятидесятилетнего коньяка, и Турецкий, насилуя себя, отказался. Перед толстой «гаваной», правда, не устоял. Они уселись в кресла, задымили, и Казаков спросил:
— Что же именно вас интересует? — Он коротко хохотнул: — Можете обыскать мою квартиру, американца тут нет.
Турецкий не стал поддерживать эту несерьезную тональность.
— Когда вы видели Мэдисона последний раз?
— Дайте подумать… Примерно за полчаса до его исчезновения. Я был на съемочной площадке, а потом отъехал перекусить.
— Свидетели у вас есть?
— Есть, — усмехнулся Казаков. — Хотя какое это имеет значение? Если бы я захотел его украсть, неужели, вы думаете, я бы делал это собственноручно?
— Мэдисон связывался с вами с тех пор?
— Не ловите меня, Александр Борисович. Нет, не связывался. Я бы сообщил куда следует. Я законопослушный гражданин и честный налогоплательщик.
— Вы не получали о нем никаких известий ни прямо, ни косвенно?
Казаков покачал головой.
— У Мэдисона были здесь финансовые проблемы? В России, я имею в виду? Что-нибудь, связанное со съемками?
— Нет, — сказал Казаков. — То есть мне об этом ничего неизвестно. А я, заметьте, сопродюсер его картины.
— То есть если бы у него возникли какие-то трудности с деньгами, вы бы знали?
— Вот именно. Хотя я вообще не представляю, что для него — трудности с деньгами. Знаете, какие он сигареты курил? «Приму».
— Шутите? Откуда в Америке «Прима»?