— Очевидно же: чтобы отец поскорее нашел мне одинокую вдову в Сагенее, — даже не задумываясь, выпалил Майк
— Зачем?
— Они с мамой жаждут внуков. — Майк едва не рассмеялся, увидев округлившиеся от шока глаза Алексея. — Шучу. Ну почти.
«Вообще нет».
— Почему ты так торопился, Майк?
— Не знаю. Не терпелось провести время с отцом?
Какое Алексею до этого дело?
Белов внимательно изучал лицо Майка.
— Ты ведь не хочешь ехать?
— Я люблю свою семью, — произнес Эрдо, и Алексей согласно кивнул. По какой-то дурацкой причине Майку полегчало, оттого что его понимают. Верят ему. Поэтому врать в остальном не было никакого смысла. — Но да. Я не очень хочу домой.
— Тогда возвращайся с нами в Монктон.
Даже если не принимать в расчет, что Майк уже отказался от гостиничного номера и билета на самолет, существовал еще миллион причин этого не делать. Он без всякой жалости подавил надежду, которая внезапно расцвела в груди.
— Не могу. Отец уже здесь, и мама очень расстроится. Мне некуда деваться, если завтра не будет игры или не появится какая-нибудь подработка.
«Еще вариант: он находит себе пару и рассказывает правду о своей ориентации родителям». Тогда уж Майк будет волен провести отпуск как душе угодно и ему не придется сидеть рядом с матерью на вечерней службе.
Эрдо передернуло от воспоминаний о прошлом лете, когда он торчал в Сагенее. Тогда единственным утешением стала работа на стройке дома для священника из маминой церкви. Если, конечно, это можно назвать утешением: Майк дни напролет проводил среди мужиков, которые считали гомосексуализм страшным грехом. Бригадир вообще винил «гребаных пидорасов» во всем: в ценовой политике на гипсокартон и глобальном потеплении в целом.
Майк с головой погрузился в воспоминания, не замечая пытливого взгляда Алексея.
— Зачем тебе вторая работа? Ты же числишься в клубе.
Бля. Не хватало еще пуститься в разъяснение финансовых затруднений, в которые Майк втянул всю семью. Должно быть, его мысли красноречиво отразились на лице. Алексей вскинул руку, пресекая его попытки объясниться.
— Не важно. Позже об этом поговорим. А сейчас найдем тебе работу.
Он сказал таким будничным тоном, словно это делается по щелчку пальцев.
— Сомневаюсь, что кто-то согласится взять меня на неделю.
Тем более, что хоккей — его единственный навык.
— Я соглашусь.
— В каком смысле? Будешь платить мне за уборку дома или типа того?
Алексей фыркнул:
— Я видел твои попытки навести порядок. Нет уж, спасибо. Но ты можешь помочь с ремонтом соседней квартиры в моем доме.
— Но я не умею...
— Я всему научу.
Алексей был совершенно серьезен.
Майк ни черта не понимал.
— Чувак, ты расплачиваешься с владельцем дома за свою квартиру рабским трудом?
Белов улыбнулся.
— Я и есть владелец.
***
Майк в шоке уставился на Алексея. Тот и сам был ошарашен тем, что рассказал об этом. Почему именно рядом с Майком его мозг отключался?
— Это твое здание? — спросил Эрдо с изумлением, не слишком льстившим ни владельцу, ни зданию.
— Да. И еще тремя.
«И секреты все выложил».
— Тремя?! — Майк вдруг замолчал и прищурился. — Я случайно не в одном из них живу?
Алексей скривился как от зубной боли.
— Эм-м-м... Да.
Он думал, что Майк разозлится или взбесится. Удивится хотя бы. Но обида в глазах и голосе товарища навели на мысль, что стоило молчать в тряпочку.
— Почему ты не сказал мне?
— Предпочитаю не трепаться о своих делах, — огрызнулся Алексей и поморщился, когда Майк вздрогнул. — До этого дня. Теперь ты единственный в курсе. Ну, кроме управляющего и банка.
Эрдо моргнул. А потом криво усмехнулся.
Но даже это до одури обрадовало Алексея.
— Зачем?
— Зачем я купил здания? — Белов пожал плечами. — Ну, мой отец известен всей Москве своими махинациями с жильем. Может, мне это с генами передалось.
Неожиданно Майк схватил Белова за шею и резко притянул к себе.
— Не говори так. Ты хороший человек.
Глупое беспричинное счастье теплом разлилось в груди Алексея. Ему жизненно необходимо разобраться с тем, что этот парень так запросто разворотил в его душе.
Но, господи, как же приятно снова видеть настоящего Майка. Того облитого смазкой малыша давно не было. И Алексею даже больше нравился мужчина, который сейчас стоял перед ним.
И это одна из причин, почему внутренний голос требовал держаться от Эрдо подальше. Но желание помочь другу остаться в Монктоне — подальше от отца и одиноких женщин Сагенея — пересиливало инстинкт самосохранения.