— На все сто.
— Но...
— Прости, — быстро добавил Эрдо, внезапно осознав, что не хочет слышать дальнейшие слова Алексея.
Он практически переполз через Белова, чтобы слезть с кровати, но не мог придумать куда идти дальше. Что делать. Куда смотреть. Он ходил кругами по комнате и пытался найти слова.
— Я должен был тебе рассказать. Конечно. Я не собирался лгать. Просто... Я не... На самом деле это было всего раз, поэтому, наверное, вряд ли можно считать проблемой. — Иначе Майк не мог описать полное отсутствие сексуального опыта в своей жизни. Он отмахнулся от лишних мыслей и постарался сосредоточиться на том, что сейчас, скорее всего, волновало Алексея. — Надо было признаться тебе до переезда. Я могу...
Эрдо резко замер, когда Белов вскочил на ноги.
— Заткнись.
Сердце Майка болезненно сжалось.
— Я могу переехать после плей-офф.
— Захлопни варежку.
Майк попятился к двери.
— Я сейчас уйду.
— Черта с два, — прорычал Алексей, хватаясь за плечо Эрдо.
Майк прижался спиной к стене, пригвожденный прищуром зеленых глаз Белова. Впервые за несколько месяцев он снова мечтал оказаться невидимым, даже для Алексея.
И чувствовал, как сердце разрывало на куски.
Майк читал про каминг-ауты, пытался понять, как это делают остальные, но все оказалось неожиданно страшнее, легче и намного хуже. И как-то не спасала мысль о том, что он только что с помпой провалил свою первую попытку.
***
Алексей никак не мог решить, придушить Майка или оставить в живых. Может, поцеловать?
Да блядь, кого он обманывал?
Схватив Майка за затылок, он притянул к себе удивленное лицо и прижался к губам. Смахивало на поцелуй со статуей.
Но поздно гадать, действительно ли Майк уверен в своей ориентации. Привет, неловкость.
Алексей подумал, что следует отстраниться и принести извинения. Но как же не хотелось. Только не сейчас, когда он распробовал вкус губ Майка и тепло его кожи. Белов упивался мягкостью полной нижней губы, жадно вдыхал аромат согретого сном тела, мыла и пота.
Он не один месяц уговаривал себя не подходить, не прикасаться ни к чему, но сейчас это все не имело значения. Последний раз прижавшись к застывшим губам, Алексей сокрушенно вздохнул и отпустил голову Майка.
Но, услышав тихий стон, замер на месте. Придвинулся еще ближе. Все еще неуверенный.
А потом вдруг в его руках оказалось чужое горячее тело, к груди прильнула чужая грудь, губы смял чужой рот в поцелуе.
Возбуждение и восторг прошили Алексея насквозь до самых, мать вашу, кончиков пальцев на ногах. Эрдо снова заскулил, вжимаясь в него, не оставляя выбора. Он толкнул Майка, намертво придавив к стене.
Майк не отпускал его бедра, стискивая все сильнее, чувствуя язык на своих губах. Алексей запустил пятерню в шевелюру Эрдо, и они столкнулись носами, когда пытались углубить поцелуй. А потом Белов втянул в рот податливый язык, наслаждаясь протяжным, низким рыком Майка, прокатившимся вибрацией по всему телу. Затем вновь отпустил и поймал зубами нежную губу, настойчиво потянув.
Жадный, требовательный стон, вырвавшийся из горла Майка, чуть не поставил Алексея на колени.
Он отстранился и глотнул воздуха, любуясь яркими розовыми пятнами на скулах Эрдо и упиваясь дрожью рук на своих бедрах.
— Moy horoshyy.
Безнадежно нежные, собственнические и невероятно глупые слова вырвались откуда-то изнутри. Звук собственного голоса, глупая надежда в двух беспомощных словах выдернула его из умопомрачительного оцепенения и вернула в холодную реальность — опоздав на тридцать секунд и один сумасшедше обжигающий поцелуй.
Алексей отступил и аккуратно снял руки Майка со своих бедер.
— Извини. Я не должен был этого делать, — тихо проговорил он, пятясь к двери.
— Что? — спросил Майк удивленно. И обиженно. Алексей попытался еще отступить, но Майк бросился к нему и остановил, схватив за руку. Эрдо выглядел растерянным, растрепанным и немыслимо очаровательным. Алексей потянул руку из железной хватки.
Майк не отпускал.
— Что это было?
— Я тебя поцеловал.
— Я заметил, — сказал Майк, уничтожая остатки выдержки Белова.
— Прости. Я не могу... Нужно идти.
— Нет. Пожалуйста. — Майк схватил его за другую руку. — Почему ты извиняешься?
— Потому что не должен был тебя целовать.
— Тогда зачем сделал?
— По очевидным причинам.
— Видимо, не для меня.
Это правда. Майк даже не мог подумать, что кто-то хочет его поцеловать, месяцами фантазируя об этом. С каких пор неопытность стала ужасно привлекательной?