Допустим на минуту, что доводы, которые советская критика может выдвинуть против фрейдизма действительно носят только методологический и теоретический характер. Разве и в этом случае «спор... с советскими учеными» не должен был бы вестись защитниками психоанализа именно при помощи экспериментальных доводов (если таковые разумеется, существуют?). Разве в столкновении теории и правильно поставленного эксперимента последнее слово не остается именно за экспериментом? Разве великие натуралисты Возрождения не сокрушали схоластические «теории» средневековья? И разве можно себе представить, чтобы кто-либо из этих натуралистов счел себя «не в праве» свой эксперимент схоластической теории только потому, что его противники «теоретизируют»?! Но если это так, то почему же д-р Smirnoff считает, что использование советскими критиками психоанализа только «теории» «сразу же запрещает нам (т.е. д-ру Smirnoff и его единомышленникам. — использовать в нашем споре какой бы то ни было аргумент, основанный на нашем экспериментировании»? Понять логику такого вывода трудно.
Но самое главное, на что я хотел бы обратить внимание д-ра Smirnoff, заключается в следующем. Как уже было упомянуто, весь этот разговор об экспериментальном обосновании теории быт спровоцирован моим замечанием, что Разве не кажется д-ру Smirnoff, что в ответ на такой резкий упрек он не только «вправе», но и логически прежде всего показать, что мое мнение неправильно что экспериментальное обоснование основных идей психосоматики все же существует? Разве не думает он. что самоустраняясь от такого опровержения (ссылкой на «запрет» использовать в нашей полемике какие бы то ни было доводы от эксперимента), он невольно наводит на мысль о справедливости моего упрека, на мысль о том. что привести веские экспериментальные до