Темноволосая стройная девушка лет двадцати шла по улице. Проходящие мимо мужчины не могли отвести взгляд от неё, и частенько оборачивались вслед.
Девушка вошла в подъезд элитного высотного дома и поднялась на лифте на свой этаж. Там она остановилась у одной из прозрачных дверей и направила взгляд в специальное устройство.
— Екатери Рик, доступ! — привычно сказала девушка.
— Анализ. Доступ разрешён. Добро пожаловать домой, — раздался мелодичный голос.
Девушка прошла в помещение со стеклянными стенами и произнесла: «Режим — релаксация».
Стеклянные стены стали перестраиваться, каждая знала своё место, стёкла приобретали цвета и рисунки, часть из них стали тёмными, другие проецировали освещение; в конечном итоге девушка оказалась в уютной просторной квартире, обставленной в стиле прошлого века.
— О, дочь моя Екатери пришла. Как прошёл рабочий день? — из кухни донёсся голос матери.
— Ничего особенного, мам, обычный день, — снимая верхнюю одежду ответила Екатери.
— Дорогая, проходи, мой руки, сейчас будем ужинать.
— Как самочувствие сегодня? — обратилась к маме девушка.
— Самочувствие сегодня лучше, чем вчера, — закашлявшись, ответила мама.
— Лежала весь день, меня скорее доконает скука, чем эта болезнь. Чтобы совсем с ума не сойти решила ужин сготовить. Виринти твои любимые, с мясом и подливкой.
— А я, мам, зашла продуктов купила.
— А ухажёра не купила?
— Мааам!
— А что, в твоем возрасте да с твоими… — мать не успела закончить фразу, ноги подкосились, но дочь успела подхватить женщину и помогла ей сесть в кресло.
— Мам, ты принимала лекарства сегодня? — с тревогой в голосе спросила Екатери.
— По-моему оно закончилось. Мне так показалось, — мать прикрыла глаза.
— Одну секундочку, мам, — девушка, отвернувшись, громко продолжила, — Робзо!
— Слушаю, — раздался обезличенный голос из динамиков.
— Робзо, каков остаток трихнимикина?
— Остаток трихнимикина равен двум дозам для инъекции, приступить к инъекции человека по имени Мама?
— Сейчас же! — скомандовала Екатери.
Стеклянное кресло, на котором без сил раскинулась мать девушки, приняло форму медицинской кушетки, поднялось к потолку, появились специальные зажимы и зафиксировали тело женщины.
— Инъекция! — кратко сказал техноголос. В плечо матери вонзилась почти невидимая игла, впрыскивая лекарство. — Инъекция завершена!
Медицинская кушетка плавно опустилась на пол и снова приняла форму кресла.
— Мама, ну как, тебе полегче стало? Ведь есть же ещё лекарство, зачем ты пропускаешь его приём? А если бы я задержалась и пришла на час позже? — с упрёком спросила Екатери. — Ты хочешь оставить меня сиротой?
— Да, мне лучше. Но мне осталось немного, мы обе это понимаем, — слабеньким, дрожащим голосочком ответила мать. И неожиданно громко закончила, — А вот мужа твоего и внуков моих я до сих пор не вижу!
— Мам, ну мне не до этого, я за тебя переживаю…
— Хватит! — жестко, будто ненавидя, отрезала женщина.
Екатери опешила, кинула не понимающий взгляд на маму.
— Я ненавижу себя за это, столько времени у тебя жизнь идёт мимо, — уже мягче продолжила мать. — Прости меня за то, что наговорила грубых слов, Катюш, но я не хочу быть виновной в твоём одиночестве.
Екатери промолчала, глотнула воды из кружки, и решила переменить тему разговора:
— Сегодня я, между прочим, парня симпатичного видела.
— Да неужели тебе кто-то понравился? А ты ходишь-молчишь; ну, порадуй маму, рассказывай, — пожилая женщина словно ожила и, удобно расположившись в кресле, заинтересованно смотрела на дочь.
— Заходит сегодня в кабинет посетитель, молодой человек, такой, на первый взгляд, добрый, ласковый, харизматичный.
— Замечательно, а что было дальше?
— А дальше он оказался обычным, — опустив глаза, грустно сказала Екатери.
— Обычным? Почему? — недоумевая молвила мать.
— Хотя, верней говоря, не совсем обычным. С такими предложениями в кабинет к Геннадию Васильевичу еще не заходили.
— Интересно, и с чем же этот молодой человек пожаловал к моему бывшему в прошлом начальнику?
Екатери улыбнулась:
— Мам, представляешь, он сказал, что хочет решить главную проблему человечества.
— И какая же проблема? Опять поди бедность, голод, и он хотел фонд открыть и поживится как все? Сколько их было, когда я работала там, до болезни. Каждый день приходили.
— Нет, мам, он говорил о вечной жизни, говорил, что проблема — это смерть, и он знает, как избавить мир от этого. Представляешь, так нагло ещё себя повёл, как будто сам верил в это. У него имя еще старое, Андрей. Фууу, — девушка скорчила рожицу, показывая отвращение к имени посетителя.