Заметим, что различие между категориями идеального и всеобщего должно проводиться и в том принципиальном отношении, что категория всеобщего характеризует не только продукты мышления, но и саму объективную реальность, а это обязывает дифференцировать материальное и идеальное и в данном отношении. Такое различение четко проводится А. П. Шептулиным, который подчеркивает, что «категории диалектики представляют собой идеальные образы, отражающие и выражающие в чистом виде всеобщие свойства и отношения, всеобщие формы бытия, существующие в объективной действительности в органической связи с единичным и особенным» [229, с. 414]. Однако «выявляемые всеобщие свойства и связи выражаются не только в идеальных образах, но и через создаваемые людьми средства труда, формы их деятельности» [229, с. 411].
В работах Э. В. Ильенкова мы нигде не встречаем утверждения, что определение идеального в качестве субъективной реальности неверно. Однако фактически это исходное определение идеального им решительно отвергается, поскольку во многих случаях он прямо называл идеальное особой «объективной реальностью» (см. [92, с. 157]). И здесь, на наш взгляд, обнаруживается еще одна существенная теоретическая неувязка в его изложении проблемы идеального. На ней мы остановимся подробнее.
Э. В. Ильенков связывал идеальное главным образом с опредмеченными результатами деятельности, в силу чего оно становится неотличимым от того класса материальных объектов, которые носят социальный характер. ««Идеальность» вообще и есть, — считал он, — в исторически сложившемся языке философии характеристика таких вещественно зафиксированных (объективированных, овеществленных, опредме-ченных) образов общественно-человеческой культуры, то есть сложившихся способов общественно-человеческой жизнедеятельности, противостоящих индивиду с его сознанием и волей как особая «сверхприродная» объективная действительность, как особый предмет, сопоставимый с материальной действительностью, находящийся с нею в одном и том же пространстве и именно поэтому часто с нею путаемый» (курсив наш. —Д Д) [91, с. 139—140]. Однако невозможно сопоставлять «объективную действительность», какой бы особой она ни была, с «материальной действительностью», ибо это одно и то же. Когда идеальное называют особой («сверхприродной», социальной) объективной действительностью, то его тем самым представляют как вид материального. Здесь, конечно, следует говорить не об идеальном, а о специфическом классе материальных объектов — о социальной объективной реальности в отличие от чисто природной (этот вопрос мы подробно обсудим ниже).
В этой связи уместно привести важные соображения В. И. Шин-карука, раскрывающие подоплеку возведения идеального в ранг «особой объективной реальности». Как он отмечает, система человеческого знания «по отношению к отдельному индивиду есть внешняя, подлежащая освоению (превращению во внутреннее) общественноданнаяреальность. Сама по себе она существует, конечно, в сознании людей, ибо книги и другие средства хранения и передачи знаний приобретают смысл лишь в сознании пишущего и читающего, говорящего и слушающего. Однако, усваивая духовную (субъективную) реальность через материальные «вещи» как внешнюю реальность, индивид стихийно вырабатывает представление о ней как о некой «объективной реальности»» [230, с. 179]. Возникает иллюзия, что это «самосущая реальность» [230, с. 179], если она отрывается от индивидуального сознания. Именно в эту иллюзию, по словам В. И. Шинкарука, и впал Гегель. В действительности же «исторический субъект познания — это общество в человеке и человек в обществе. Субъект — диалектическое единство общего и особенного, общественного и индивидуального» [230, с. 187]. И это прежде всего «живой человек и пока он живой» [230, с. 187].
Предлагаемая Э. В. Ильенковым трактовка категории идеального порождает ряд других неясностей, возникающих при попытках ее логического соотнесения с категорией материального. Верно отмечая то обстоятельство, что всякий социальный предмет несет определенный функциональный смысл, задаваемый существующей системой общественных отношений (прежде всего системой производства и потребления), что функциональные свойства социального предмета не могут отождествляться с его «природными» свойствами (физическими, химическими и т.п ), что последние выражают и «представляют» не сами себя, а совсем другое, «сверхприродное», социальное отношение, Э. В. Ильенков вццел суть проблемы идеального именно в таком отношении замещения одного другим. Тем самым он, как и многие другие советские авторы, занимает позицию функционального истолкования идеального. Однако в отличие от В. С. Тюхтина, А. М. Коршунова и других, рассматривающих идеальное как функциональное свойство человеческой отражательной деятельности (в том числе как свойство, функцию мозга), у него идеальное выступает как принципиально внеличностное и надличностное функциональное отношение, реализуемое не в человеческой голове, а в самой социальной предметности.