Антону показалось, что он уже был когда-то в подобном месте, туманном, тоскливом и одиноком. Только тогда, в давнем сне, под небом с фиолетовым оттенком присутствовала зеленая лужайка, подстриженная накоротко и смоченная туманом, длинная серая высокая стена - чтобы любопытным нельзя было вот так взять и перемахнуть через нее, и дорога, льнувшая к стене.
В одном месте стена разрывалась площадью с фонтаном и открывался срез вот таких коридоров, только тогда более солидных, с отделкой, колоннами, мрамором и декором, коридоров, при виде которых возникало уверенное ощущение, что тут, в переплетении, перехлестывании без начала и конца помещаются книги. Неважно, судьбы или предписаний, главное, что помещаются, и в них заключено все, что относится к тебе и всем девяносто или больше миллиардам душ, неважно, прошлых, настоящих или будущих.
Он дошел до конца второго коридора и открыл ее. Дальше снова был коридор, точь-в-точь, как первый. И двери в нем располагались точно так же, как в первом.
Показалось поначалу, что он вышел именно в коридор номер один, и от этой мысли тревожно замерло, сжалось под ложечкой. Потому что со всей очевидной неумолимостью получался лабиринт, бесконечное пересечение узких, метров в тридцать переходов, переплетающихся, перехлестывающихся, как лента мёбиуса, без начала и конца.
Антон поспешно вернулся обратно и вздохнул с облегчением, когда дверь вывела его в зал ожидания.
Разумеется, где-то в глубине зеленой краски, яркого света, узких окон и деревянных дверей, покрашенных то ли краской, то ли некачественным лаком, могло находиться нечто иное - выход, или даже та самая, из сна площадь с фонтаном, но проверять этого не хотелось ни в какую. Не хотелось, и все.
Антон, оглянувшись на пустой зал еще раз, вышел на перрон.
На перроне сидел на корточках мальчик лет двенадцати и что-то перебирал на асфальте перед собой.
Антон попытался что-то сказать, но в пересохшем горле не нашлось слов, и он просто остановился в метре от мальчишки.
- Привет, - без интонаций сказал мальчик, не поднимая головы.
Куртка на нем была потерта в нескольких местах, а часть воротника и плечо занимало большое темное пятно.
- Привет, - выдавил из себя Антон.
Он увидел, с чем возился мальчик - с длинной автоматной гильзой и камешками.
- Ты что тут делаешь? - спросил Антон, делая шаг ближе.
- Играю, - просто ответил мальчишка.
Антон огляделся на пустой перрон.
- А как здесь оказался?
Мальчик поднял голову и протянул Антону раскрытую ладошку, на которой лежала длинная щербатая пуля со смятым кончиком и тусклая желтая гильза.
На правой щеке была большая, почти зажившая ссадина.
- Совсем не больно, - равнодушно сказал мальчик. - Только очень холодно. А вы знаете, что это?
И он не без гордости показал Антону неровный камешек со сквозным отверстием - "куриный бог", полноценная удача и счастье для всякого мальчугана.
Антон не нашелся, что сказать, поскольку не мог разобраться с нахлынувшими чувствами, только переживал новое для себя состояние, новый мир, в котором на перроне пустого вокзала играют убитые дети; монеты, клятвы, обещания имеют смысл, и который чутко и нервно реагирует на каждое слово, мысль или желание.
Да, он почему-то был уверен, что мальчик убит - той самой пулей, случайным куском металла, может день, а может неделю назад. Точнее, вынесен из освещенной части мира в его тень, поскольку в пространстве энергий и информации не пропадает ничего, только перемещается из одной формы в иную.
Хотя могло быть, что никакого мальчишки и не существовало. Вот так. А существовало соединение случайно виденных картинок, отрывков новостей, новостных заголовков: сонная смесь, готовая к употреблению и обретшая реальность при помощи тех самых пресловутых энергий.
Стоило ли ему что-либо говорить в данный совершенно необъяснимый момент? Проявлять или не проявлять участие, выказывать свое отношение? Требовать или просить? Как вообще поступать там, где все имеет вес и значение?
- Ты случайно не знаешь, где можно поменять пять копеек? - в результате спросил Антон.
- Какие пять копеек? - удивился мальчик.
Он с любопытством принял старый пятак, покрутил его в грязных пальчиках, посмотрел на тусклый свет.
- Ух, дорогая, - с восхищением сказал он, явно видя то, что не видел и не понимал Антон, - а что, вам нужно разменять?
Антон кивнул.
Мальчишка оживился, вскочил на ноги, шмыгнул, и, сопя, полез в карманы. Потом взвесил на свое богатство: пулю и куриный бог.
- Все, что есть, - вздохнул он.
- Жаль.
- А может вы ее за так дадите? - попросил мальчик. Попросил, как обычно просят дети - невинно и без корысти, потому что мир детства бескорыстен и щедр. А если не щедр, значит, там уже основательно поработали взрослые со своими конечно же самыми важными принципами.
- Зачем она тебе? - удивился Антон.
- О-о! - загорелся мальчик. - С нею много чего можно сделать. К примеру, билет купить. Куда захочешь. Даже назад, я знаю.
- Назад?
- Ну да, туда. Отсюда ведь нельзя без билета, - и мальчик задумчиво завертел в пальцах тусклый, длинный кусок металла. - Мамка, небось, извелась вся. Хотя у нее Анька еще есть. Но все равно жалко, Анька маленькая еще. Маленькая и прикольная. Не сдюжают они. Потому что не въезжают ни во что.
Антону представилась белейшая реанимационная, в самом центре которой на специальной платформе лежало хрупкое тельце, окутанное проводами и трубочками, а вокруг на черных экранах длились, пульсировали зеленые линии и цифры. А за дверями, в коридоре мается неизвестностью молодая женщина с кругами под глазами от бессонницы и горя. Смотрит с несмелой надеждой на проходящих врачей и сестёр и изредка склоняется к беззаботно спящей Аньке.
Он отогнал картинку, подумав про фантомы подсознания. Про игру воображения, когда тасуется и перемешивается когда-то виденное или прочитанное. А потом это все накладывается на странный ночной мир и получается невесть что. Почти сон. Пугающий совершенно реальный сон.
Антон погладил мальчишку по коротким взъерошенным волосам.
Как-то вдруг оказалось, что вот этот хрупкий одинокий, оторванный от всего, что знал, понимал и любил, мальчик стал весить на его внутренних весах едва ли не больше, чем далекая тетка без имени, которая получила в детстве психологическую травму и теперь никак не может от неё избавиться.
Антон хмыкнул.
- Ты, похоже, все тут знаешь? - спросил он.
Мальчик отрицательно покачал головой.
- А мне вот девушку надо найти, - проговорил Антон.
- Это вам там нужно спросить, - сказал мальчик и кивнул на здание вокзала.
Затем он с затаенным вожделением посмотрел на пятак, который Антон держал в руках.
- А знаешь, что, - решился Антон. - На, держи свое счастье!
Мальчик вначале не поверил, потом осветился радостью.
Он схватил монету, прижал к себе, собрался было рвануть, но потом глянул на Антона и протянул ему сжатый кулачок.
- Возьмите, может вам пригодится.
Пуля и "куриный бог" переместились из руки в руку.
Антон усмехнулся.
- Вы обязательно у них спросите, - наказал мальчишка. - Идемте, я покажу, куда! Только не просите, за себя не просят, а просто вежливо спросите.