— Подвести?
— Да. Би привязалась ко мне. Она не запомнит эти несколько месяцев, но со временем начнет все понимать. Это не игра. Я это знаю. Я скорее умру, чем обижу ее.
Он не сказал этого напрямую, но я восприняла его слова так, словно он все еще сомневался насчет своего отношения к детям. Что в свою очередь значило, что он сомневался и насчет нас. Знать, что у него до сих пор есть сомнения, было больно, ведь он так сблизился с Би.
И со мной.
Тур заставлял Джастина сделать то, чего он сам никогда бы не сделал: оставить нас, отступить и взвесить ответственность, которую он бессознательно принял в тот день, когда месяц назад приехал в Ньюпорт. Он рассчитывал пожить в пустом доме, но получил много больше, чем ожидал. С тех пор он стал нашей опорой. Я не хотела терять его, но ему было необходимо это вынужденное расставание, чтобы понять, чего же он хочет на самом деле.
Я знала, что хочу быть с ним. Но еще я знала, что люблю его, а значит должна отпустить. Я поклялась больше не вызывать в нем чувство вины.
На самом деле этот тур был замаскированным благословением, потому что теперь у Джастина было время на то, чтобы разобраться в себе. Я не хотела, чтобы Би еще больше привязывалась к нему, если нам было не суждено пережить эту разлуку. Защищать ее сердце было теперь важнее, чем переживать о своем.
Я неохотно поделилась этим открытием с ним.
— Возможно, нам нужна эта разлука. Она поможет понять, чего ты на самом деле хочешь от жизни.
Он удивил меня, когда признался:
— Думаю, ты права.
Его слова заставили мое сердце остановиться. Но я дала себе слово быть сильной и не вставать на пути у судьбы. Не вести себя глупо и не лишать его шанса воплотить мечту в жизнь, ведь я любила его. Очень сильно. Я желала Джастину только лучшего и хотела, чтобы он был счастлив — с нами или без нас.
Вселенная уже показала, что у нее на меня свои планы. Доказательством тому была Би. Я должна была верить, что и у этого последнего испытания была своя цель. На сто процентов я была уверена только в одном: что это либо нас разлучит, либо сблизит сильнее, чем когда бы то ни было.
Через пять месяцев я узнаю ответ.
***
Весь день шел дождь.
А вечером Би словно почувствовала, что что-то не так, и отказалась спать в своей новой комнате. Может, у младенцев было шестое чувство? С тех пор, как Джастин устроил ей детскую, она любила там спать и смотреть на звезды, но сегодня вечером — в последний день, когда Джастин был с нами — успокоилась только у меня на руках. Поэтому я положила ее спать с собой, хотя она, как и я, не могла заснуть.
С приближением полночи у меня на сердце становилось все тяжелее и тяжелее.
Джастин негромко постучал в дверь.
— Амелия, ты не спишь?
— Нет. Заходи.
Он зашел и лег на кровать рядом с нами.
— Не могу уснуть.
— Нервничаешь? — спросила я.
— Скорее чертовски испуган.
— Чем конкретно?
Он издал саркастичный смешок.
— Всем. Я боюсь оставлять тебя одну, боюсь, что Би забудет меня… боюсь, что наоборот — не забудет, что я взял и уехал. Боюсь выступать перед тысячами людей, боюсь облажаться. Ну и так далее.
— Вот уж о выступлении волноваться не надо. Ты их порвешь.
Не ответив, он взял Би и положил себе на грудь. Ее дыхание начало замедляться.
То, как он мягко поцеловал дочку в макушку и прошептал: «Прости меня, Пчелка», разбило мне сердце.
Мое настроение скакало весь день. Я то жалела себя и Би, то испытывала за Джастина гордость. В этот важный момент я должна была повести себя с ним не как девушка, а как друг, и помочь осознать, что он в полной мере заслужил эту возможность. Извиняться ему было не за что. Тогда я и поняла, что моя любовь к нему — настоящая, потому что в итоге я хотела лишь одного: забрать у него чувство вины и, как бы ни было тяжело, вдохновить перед отъездом.
— Бабушка гордилась бы тобой, Джастин. Она всегда говорила мне, что тебя ждет великое будущее. Когда будешь выходить на сцену, не думай о том, сколько людей на тебя смотрит, а просто пой для нее. Пой для бабушки… делай это для нее.
— Она и тобой гордилась бы, Патч. Особенно тем, какой ты стала матерью, несмотря на то, что у тебя самой была паршивая мать. Бабушка была бы чертовски горда тобой. И я тобой тоже горжусь.
Со спящей Би на груди он наклонился поцеловать меня. Его рот ласкал мои губы крепко, но нежно. Несколько минут мы целовались — осторожно, чтобы не разбудить Би.