– Точно, Барух, это те самые слова, – подтвердил Якоб. – Вот бы благочестие твое было таким же стойким, как твоя память! Если это – собственные слова Бога, то кто ты такой, чтобы сомневаться в том, что мы сотворены по образу его?
– Якоб, примени же разум, данный тебе Богом! Мы не можем воспринимать такие слова буквально. Это метафоры. Неужели ты и впрямь считаешь, что все мы, смертные, из коих некоторые глухи или горбаты, страдают запором или тяжким недугом, сотворены по образу Божию? Подумай о таких, как моя мать, которая умерла, когда ей было чуть больше двадцати лет. Подумай о слепорожденных или калеках, или безумных с огромными, раздутыми водянкой головами, о золотушных, о тех, у кого больные легкие и кто кашляет кровью, о скупцах или убийцах. И они, что ли, подобны Богу?! Ты думаешь, что душа Бога похожа на нашу? И Он желает, чтобы Ему льстили, и становится ревнивым и мстительным, если мы не повинуемся Его законам? Может ли такой ущербный, искаженный образ мысли присутствовать у совершенного существа? Это всего лишь оборот речи тех, кто писал Библию.
– Тех, кто писал Библию? Ты так уничижительно говоришь о Моисее и Иисусе, о пророках и судьях? Ты отрицаешь, что Библия – это слово Божие?! – Голос Якоба становился громче с каждой фразой, и Франку, который жадно внимал каждому произнесенному Бенто слову, положил ладонь на рукав брата, пытаясь успокоить.
– Я никого не уничижаю, – ответил Бенто. – Это – только твой личный вывод. Но я действительно говорю, что слова и мысли Библии исходят из человеческих представлений – от людей, которые писали эти стихи и воображали… нет, лучше сказать – желали быть похожими на Бога, быть сотворенными по образу Божию.
– Значит, ты отрицаешь, что Бог глаголет устами пророков?
– Очевидно, что любые слова Библии, о которых говорится как о «слове Божием», рождены только в воображении разнообразных пророков.
– В воображении! Ты говоришь – в воображении? – Якоб в ужасе прикрыл рот ладонями, а Франку попытался скрыть усмешку.
Бенто понимал, что каждое слетающее с его губ слово разит Якоба, как гром, однако не мог сдержаться. Так радостно было сбросить наконец кандалы молчания и выразить вслух все те мысли – плоды одиноких размышлений, которыми он лишь изредка делился с раввинами в самой туманной форме! Ему вспомнилось предостережение ван ден Эндена – «caute, caute!» – но на сей раз он проигнорировал здравый смысл и ринулся вперед:
– Да, именно воображение, Якоб, и не ужасайся ты так: мы узнаем об этом из самих слов Торы, – Бенто краем глаза отметил ухмылку Франку и продолжил: – Вот, Якоб, прочти это вместе со мной, в главе 34 Второзакония, стих 10: И не было более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого Господь знал лицем к лицу. А теперь подумай, Якоб, что это значит. Ты, конечно, помнишь, Тора говорит нам, что даже Моисей не видал лика Бога, так?
Якоб кивнул:
– Да, Тора так говорит.
– Итак, Якоб, коль скоро он Бога не видел, это должно значить, что Моисей слышал истинный голос Бога, а ни один пророк, следующий за Моисеем, истинного голоса Его не слышал.
Якоб промолчал.
– Объясни мне, – проговорил Франку, который ловил каждое слово Бенто, – если никто из других пророков не слышал голоса Божьего, тогда что же является источником пророчеств?
Радуясь тому, что Франку наконец принял участие в разговоре, Бенто с готовностью ответил:
– Я полагаю, что пророки были людьми, наделенными необыкновенно живым воображением, но не обязательно обладали развитым здравомыслием.
– Значит, Бенто, – проговорил Франку, – ты считаешь, что чудесные пророчества – это всего лишь воображаемые представления пророков?
– Именно так.
Франку пробормотал:
– Кажется, будто на свете нет ничего сверхъестественного. Тебя послушать, так все имеет свое объяснение.
– Именно так я и считаю. Всё – и я имею в виду, действительно всё – имеет естественные причины.
– По мне, – промолвил Якоб, который во все глаза смотрел на Бенто, пока тот рассуждал о пророках, – так есть вещи, известные лишь Богу, вещи, имеющие причиной одну только Божью волю.
– Я верю, что чем больше мы будем в состоянии узнать, тем меньше будет такого, что известно одному лишь Богу. Иными словами, чем обширнее наше невежество, тем большее мы приписываем Богу.
– Да как ты смеешь…
– Якоб, – перебил его Бенто, – давай-ка вспомним, почему мы трое встретились. Вы пришли ко мне, потому что Франку был в беде, у него случился духовный кризис, и ему требовалась помощь. Я не звал вас – на самом деле я советовал вам обратиться к рабби, а не говорить со мной. Ты возразил: мол, вам сказали, что рабби сделает Франку только хуже. Помнишь?