- Но я объяснила старейшинам, что ты вовсе не виноват, - успокоила его Анита. - Наоборот, это на тебя напали, а твои соплеменники, наверное, подумали, что тебя хотят убить. Старейшины считают это вполне вероятным.
- Как любезно с их стороны, - заметил Дантон.
- Они стараются быть беспристрастными. Вообще-то они ведь признают, что туземцы такие же люди, как и мы.
- Да неужели! - попытался съязвить бедняга.
- Да, а как же? И старейшины тут же созвали совещание по вопросам туземной политики и на нем порешили все раз и навсегда. Мы отводим вам резервацию площадью в тысячу акров. Правда ведь, не поскупились? Наши уже вколачивают межевые столбы. И вы будете жить в резервации, а мы - на нашей части острова.
- Что-о?!
- И чтобы скрепить договор, - продолжала Анита, - наши старейшины просят тебя принять вот это. - И она вручила ему пергаментный свиток.
- Что это такое?
Это мирный договор, который провозглашает окончание хатеро-ньютаитянской войны и устанавливает отныне и навеки добрососедские отношения между нашими миролюбивыми народами.
Ошеломленный Дантон взял в руки свиток. Он видел, что спутники Аниты уже вкапывают в землю межевые столбы, расписанные в красную и черную полоску. Работая, мужчины пели, как нельзя более довольные тем, что им удалось так быстро и легко справиться с проблемой туземцев.
- А не кажется ли тебе, - начал Дантон, - что может быть, ...э-э, лучшим выходом была бы... ассимиляция?
- Я это предлагала, - покраснев, сказала Анита.
- Правда? Значит, ты согласилась бы...
- Конечно, да, - не глядя на него, проговорила девушка. - Я считаю, что слияние двух могущественных рас принесло бы замечательные результаты. И потом... Ах, Данта, какие чудесные сказки и легенды рассказывал бы ты нашим детишкам!
- Я научил бы их охотиться и ловить рыбу, - подхватил Дантон, показал бы им, как распознавать съедобные коренья, и многое другое.
- А ваши колоритные племенные песни, пляски, - вздохнула Анита. - Как все было бы чудесно. Я очень огорчена.
- Но должен же быть выход! - Может, мне поговорить со старейшинами? Неужели нет надежды?
- Никакой, - ответила Анита. - Я бы убежала с тобой, Данта, но нас ведь поймают, не сейчас, так позже.
- Они никогда нас не найдут, - уверил ее Дантон.
- Возможно. Я бы с радостью рискнула.
- Милая!
- Но не во мне одной дело. А твой несчастный народ, Данта? Хаттериты возьмут заложников и, если я не вернусь, поубивают их.
- Да нет здесь никакого народа! Нет его, черт меня возьми!
- Я тронута, что ты так говоришь, - нежно произнесла Анита. - Но нельзя жертвовать человеческими жизнями ради любви двух отдельных лиц. Ты предупреди своих соплеменников, Данта, чтобы не нарушали границу. В них будут сразу же стрелять. Прощай и помни, что тропа мира лучше, чем тропа войны.
Девушка убежала. Дантон долго смотрел ей вслед. Он и злился, что ее благородные чувства обрекли их на бессмысленную разлуку, и в то же время еще сильней любил ее за сострадание к его соплеменникам. То, что соплеменников не существует в природе, не умаляло заслуг девушки. Она ведь этого не знала.
Наконец он повернулся и побрел в глубь чащи.
Остановился он около тихого пруда, над которым нависли ветви гигантских деревьев. Черную гладь воды окаймляли заросли цветущего папоротника; усевшись здесь, он стал раздумывать, как ему доживать свой век. Анита потеряна. Все связи с подобными ему оборвались. Ну что ж, ему никто и не нужен, утешал он себя. Он отлично проживет и в резервации; если захочет, снова посадит огород, будет опять высекать статуи, напишет новые сонаты, опять станет вести дневник...
- К черту! - крикнул он деревьям.
Он был сыт по горло сублимацией. Его влекло к Аните, тянуло к людям. Одиночество опротивело ему.
Но что же делать,
Выхода, казалось, не было. Прислонившись к стволу дерева, Дантон задумчиво смотрел на неистово синее нью-таитянское небо. Если бы эти хаттериты не погрязли так в своих дурацких предрассудках, и не боялись так туземцев, и...
План возник молниеносно, безумный, опасный план...
- Попробовать стоит, - подумал Дантон. - А убьют, так и ладно.
И он заспешил к пограничной меже.
Увидев, что Дантон приближается к лагерю, один из часовых направил на него винтовку. Дантон поднял руки.
- Не стреляй! Мне нужно поговорить с вашими вождями.
- Убирайся в резервацию! - крикнул ему часовой. - Не то буду стрелять.
- Но мне нужно видеть Симеона, - настаивал Дантон.
- Приказ есть приказ, - и с этими словами часовой прицелился.
- Стой, погоди-ка. - Из космического корабля вылез хмурый, как туча, Симеон. - Что тут стряслось?
- Опять пришел этот туземец, - пояснил часовой. - Прихлопнуть его, сэр?
- Чего тебе нужно, - спросил Симеон Дантона.
- Я пришел, дабы возвестить вам, - громовым голосам начал Дантон, объявление войны!
Лагерь всполошился. Через несколько минут все мужчины, женщины и дети сгрудились около корабля. Старейшины - группа седобородых старцев держались с краю.
- Ты ведь принял мирный договор, - заметил Симеон.
- Мы, вожди племен, живущих здесь, на острове, - выступая вперед, заявил Дантон, - обсудили договор и находим, что он несправедлив. Нью-Таити - наша. Она искони принадлежала нашим отцам и отцам наших отцов. Здесь растили мы детей, сеяли злаки и собирали плоды хлебного дерева. Мы не хотим жить в резервации!
- Ах, Данта! - воскликнула, выходя из корабля, Анита. - Я ведь просила тебя принести твоему народу мир.
- Они не послушались бы меня, - ответил Дантон. - Все племена поднялись. И не одни только цинохи, мой народ, но и дровати, лорогнасти, ретелльсмбройхи, виттели. Я уже не говорю о зависимых и малых племенах.