В это время Шумахер открыл рот и даже произвел какой-то звук, но Брюс продолжил размышлять вслух, и он поднял вверх указательный палец и приложил к своим губам, одновременно покачав головой, так, что его высокий парик колыхнулся. Брюс тем временем повернулся к нему и вопросительно приподнял брови.
– Его высочество предложил селитряницы, – выпалил Шумахер, видя, что на него, наконец-то, обратили внимание.
– Селитряницы – это хорошо, но все равно нужно место, где будут скапливаться и осаживаться… хм… – похоже, Брюс был настолько деликатен, что при Великом князе не мог назвать дерьмо дерьмом. – Необходимо где-то собирать твердые отходы, – наконец, нашел он нужное определение.
– Да что тут думать, отстойник под землей, с системой дренажей, чтобы, как бы вы сказали, жидкие отходы частично уходили в саму землю, – я пожал плечами. Вообще не видел во всем этом проблемы. – А когда накопится достаточное количество для того, чтобы поставить селитряницу, можно все выгрести за раз. Тем более, что кавалерийский корпус будет оснащен конюшнями, в которых тоже навоза полно и который тоже надо куда-то девать.
– Ваши слова не лишены логики, ваше высочество, – Брюс поклонился. – Я, наверное, взялся бы за то, чтобы составить подробный план и проследить за строительством, вот только мое назначение никак не позволит мне задержаться в Петербурге дольше, чем на пару недель. К тому же, нужно решить из чего будут все-таки сделаны трубы? – я не знаю, пока не думал над этим и ответить графу не могу. Медь? Когда я начинал думать о меди, то меня сразу же начинала душить здоровенная жаба. Жирно слишком будет, медные трубы под канализацию пускать. У меня там где-то Ломоносов в порядок свой труд по металлургии приводит. Может быть, найдет более приемлемое решение.
– Если вы действительно согласны взяться за столь новое дело, то я с превеликим удовольствием отпишу генералу Кейту просьбу позволить вам задержаться в Петербурге. Да и ее величество поставлю в известность, – я внимательно наблюдал за Брюсом. Тот не выказал особой радости от появившейся перспективы, но и особо расстроенным тоже не выглядел. Скорее он был доволен подобным решением своей судьбы, потому что это позволяло ему заняться действительно интересным делом, которое его дюже заинтересовало. – Сколько вам понадобится времени, чтобы составить хотя бы предварительный план того, как все будет выглядеть?
– Полагаю десять дней на предварительные наброски будет достаточно. Вот только, чтобы составить окончательный план и сделать хорошие чертежи… не знаю, несколько месяцев – это точно, – прикинув масштаб предстоящих работ ответил Брюс.
– Ну что же, на меньшее я и не рассчитывал, – я кивнул и повернулся к Шумахеру. – Ну вот, Иван Данилович, теперь, когда Александру Романовичу точно известно, зачем вы столь настойчиво пытались его сюда увлечь, он готов приступить к осмотру дворца и обдумыванию различных решений и не будет праздно шататься вокруг, пытаясь из ваших пространных разглагольствований прийти к правильным выводам. Здесь, конечно, есть на что посмотреть, это воистину чудесное место, вот только лучше это делать тогда, когда все будет отремонтировано и приведено в надлежащий вид, который превратит Ораниенбаум в истинную жемчужину Петербурга. Так что займитесь уже наконец делом, а через неделю жду вас с докладом и наброском нашей будущей Клоаки. Сейчас же я вынужден откланяться, чтобы не отвлекать вас от важных дел. – Не дав ни Шумахеру, ни Брюсу хоть как-то отреагировать на мои слова, я развернулся и, подхватив коня под уздцы, направился вниз по выщербленной лестнице к ожидающему меня Федотову. Судя по его скучающем виду никого, кто посмел бы нарушить мой разговор на горизонте не наблюдалось, и денщик отчаянно скучал, выполняя мое поручение. Но с поста не ушел, и не заснул, так что потенциал и стержень в Федотове определенно был, осталось выявить его сильные стороны и можно дело каким загрузить. Не все же он будет сапоги мне чистить, с этим, если честно, Румберг гораздо лучше справляется.
– Куда теперь? – спросил он, как только я подошел поближе.
– Домой, – я вздохнул. – Не думаю, что в других местах мы увидим суету начавшегося строительства. Все равно чертежи еще ни у кого не готовы. Но хоть делают вид, что работают и то хлеб.
Меня прервал стук копыт, раздавшийся неподалеку. Мы с Федотовым переглянулись, а на его лице появилась досада. Вот что мешало всаднику появиться на десять минут раньше? Тогда Васька бы с удовольствием выполнил мою волю. Всадник появился из-за поворота и остановился с трудом удерживая разгоряченного коня. Оглядевшись по сторонам и увидев нас, он повернул коня в нашу сторону и поехал, теперь куда медленнее, не переходя даже на рысь. Я присматривался до звездочек в глазах, но широкополая шляпа закрывала лицо и понять, кто именно к нам сейчас подъезжает, было пока невозможно. Приблизившись на достаточное расстояние, Федотов даже напрягся и выдвинул своего жеребца вперед, чтобы прикрыть меня от возможного нападения, всадник остановился и, сняв шляпу умудрился поклониться, не слезая с седла.