К тому же, как теперь почему-то стало казаться, и акацию крысы объели меньше других, и день был с намеком на весну. По крайней мере, снег определенно стал грубее — верный признак скорых оттепелей.
— Что делал сегодня? — спросила Любаня.
— Колокол вешал, экспедицию готовил.
И он рассказал ей в нескольких словах, какие команды получил и как взялся за их исполнение.
— Неплохо, — одобрила его Любаня. — Выходит, мы молодцы?
— Да, мы победили.
— Победили? Что именно?
— Всё, — заявил Ростик. — И саранчу, и коммунистов, и зиму, и голод… Такая у нас полоса пошла — одни победы. И все за нас.
Любаня посмотрела в сторону дома. Наползла какая-то хмарь, даже дым из печи был едва виден.
— А что было сегодня для тебя самым радостным?
— А у тебя?
— Ну, солнышко сегодня стало светить чуть ярче, чем вчера. Говорят, весна быстро наступит… Теперь ты давай.
— Я больше всего порадовался, что у меня теперь есть задание. И появились интересные мысли. Вообще, здорово, что у нас после восстания начальство поумнело.
— Не все, — сказала Любаня.
— А кто не поумнел?
— Борщагов. Говорит, что снова собирает компартию. Обещает, как только выйдет из больницы, разработать конституцию с правом оппозиции на проведение митингов.
— Из больницы?
— Его же вчера, пока он шел домой, где-то подловили… Как мальчишки в школе, честное слово.
Ростик вспомнил, что утром Кошеваров тоже героически не замечал повязку на голове. Судя по всему, райкомскому первосекретарю досталось больше, если он оказался в больнице.
— Прибьют его когда-нибудь.
— Непременно, — согласилась Любаня. — Лучше бы у него ничего не вышло, он самое хорошее дело готов испортачить. Что у тебя еще было хорошего?
— Еще на аэродроме я видел Кима.
— Ты и там был?
— Еще бы! Мне же нужно местность картографировать, а лучше всего это сделать сверху, с воздуха. Вот я и отправился туда, чтобы узнать, когда они полетят.
— А они полетят?
— Пока никто толком не знает. Но Ким говорил, что аэродром почти не пострадал, там ангары довольно жесткие, и саранча почти не пробилась. К тому же эти фанатики остались вместе с машинами, чтобы защищать их… И, как ни странно, многое отстояли. Ни одного серьезного прорыва у них так и не случилось.
— Вот это да! — восхитилась Любаня. — Какие молодцы.
— Молодцы, — подтвердил Ростик. — Жаль, он мне раньше не сказал, я бы к ним пробился.
— Ты был в больнице, на своем месте. А там, если учесть, что они отбились, и Кима хватило.
— В общем, Ким обещает сделать, что сможет, и начать полеты.
— Когда?
— Через месяц… То есть местный месяц, в три недели. Итого — первого апреля.
— Никому не верю, — подхватила Любаня.
Ростику все более определенно казалось, что она думает о чем-то совсем другом, не о том, что они тут рассказывают друг другу. Внезапно Любаня решилась, задержала дыхание, а потом выпалила:
— А у нас будет полет?
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду нас с тобой.
Ростик оторопел. Он знал, что это когда-нибудь будет, верил в это и всегда надеялся, что он произнесет какие-нибудь соответствующие слова на этом самом месте. Но сейчас, сразу после саранчи…
Он провел рукой по волосам, не заметив, что снял шапку. Дурацкий автомат за плечом сухо звякнул о кирасу. И этот панцирь, еще меч… Зачем он его сегодня взял с собой, автомата хватило бы.
Хотя для чего и автомат нужен, если он всего лишь по городу ходит? Противника нет, вероятно, в округе на несколько сот километров, а он — с автоматом. Ерунда какая-то. Или привычка?..
— Н-не знаю. Дел невпроворот, мне какие-то мародеры привиделись… Я об этом Рымолову сказал, он поверил. Он вообще после того, как прогноз на закапывание оправдался, стал ко мне прислушиваться, кажется. А тут такое…
— Да, такое. Именно.
Посидели молча. Плохо все получилось, а как теперь исправить, он не знал. Вот она сейчас встанет, уйдет к себе, и он с ней никогда больше не сможет заговорить, даже по-дружески.
— Любаня, я всегда хотел тебе сам это предложить. Понимаешь? Но только это казалось жутко сложной проблемой…
Любаня внезапно сверкнула глазами.
— А ты смотри на это проще, как на проблему выживания. Рода, например, фамилии Гриневых…
Ростик смутился, почувствовал, что краснеет. Эх, и почему девчонки с этим так торопятся, что им, шпоры мерещатся, что ли?
— В общем, и выживание тоже. Но здесь я как-то не могу…