Наши губы оторвались друг от друга только для того, чтобы исследовать другие части наших тел. Он прошёлся вдоль линии моего подбородка в сторону уха. Я захватила мочку его уха зубами, а потом поцеловала его в висок. Моя рука скользнула ему под футболку и когда я дотронулась до его кожи, он вздрогнул.
— Черт, Кайа, — пробормотал он мне в ухо. — Я так давно не касался тебя.
Я засмеялась. Мне нравилось ощущение от его щетины у себя на губах.
— Не так уж давно.
— Если речь о тебе, то это слишком давно, — возразил он.
Ему обязательно надо было поспорить, обязательно надо было оказаться правым. И мне это в нём нравилось, потому что я была такой же.
Он поцеловал меня в шею, заставив меня откинуть назад голову. Затем прошёлся зубами по нижней части моего подбородка. Я резко вдохнула, как только его рука обхватила мою грудь, а его большой палец погладил мой сосок, заставив его стать твёрдым и оживив его точно так же, как и все остальные части моего тела.
— Я хочу тебя всегда, — пробормотал он. — Я не могу перестать думать о тебе. Я не могу перестать хотеть тебя, — он поднял голову, чтобы посмотреть мне в глаза и утопить меня в желании, в ощущении, в нём самом. — Ты моя слабость. Я вижу тебя на том конце кухни и распадаюсь на части. Я теряю ход своих мыслей и забываю о том, что я делаю. Я вижу тебя, и нет никого кроме тебя. Из-за тебя меня скоро уволят.
Мои губы приподнялись в улыбке, опьянённой любовью.
— Тогда я займу твоё место.
Он сорвал желание с моих губ и начал целовать меня до умопомрачения. Его пальцы схватились за тонкие бретельки моего лёгкого, длинного платья в цветочек.
— И почему я не удивлён этой твоей игре? — он засмеялся, его щетина щекотала мне шею. — Ты можешь смеяться, но если бы несколько месяцев назад ты бы продемонстрировала мне все свои прелести, я бы с радостью отдал бы тебе эту должность.
Я высвободила руки, моё платье упало вниз и задержалось на талии. Он не стал ждать, пока я привыкну, его руки двинулись к застежке моего бюстгальтера без бретелей и ловко расстегнули его. Я потянула за его футболку, не желая оставаться топлесс без него.
— Ну и кто тут врушка? — спросила я, задыхаясь.
Заставив себя не закрывать глаза, я осмотрела его всего и его великолепные татуировки в естественном солнечном свете, который падал через большие кухонные окна. Боже, это было потрясающе.
Я провела пальцами по реалистично изображенному глазу, расположившемуся на его левой груди, в уголке которого свисала одна единственная слеза. С другой стороны было анатомическое сердце, покрытое трещинами. Оно выглядело так реально, за исключением того, что оно распадалось на части, на множество маленьких, разломанных кусочков. Под его ребрами были слова "прости", "следуй" и "страх", которые формировали треугольник. И все это было соединено изощрёнными и выразительными очертаниями.
Мои пальцы прошлись по треугольнику из слов, и я из любопытства спросила:
— Что это значит?
— Мама, — отрывисто сказал он, его глаза внимательно следили за тем, как мои пальцы двигались по его коже. — Это напоминание не прощать людей, которые сделали мне больно. Следовать за теми вещами, которые я хочу больше всего, и преодолевать страх.
Я издала горловой звук, чувствуя, что слова, по принципу которых он жил, странным образом открыли мне глаза. Я могла бы научиться у них чему-то.
— А птица? — спросила я, проведя рукой по его шее.
— Тоже мама. Это на память о ней.
В горле у меня пересохло так сильно, что я почувствовала нечто похожее на наждачную бумагу и гравий.
— Ты был с ней близок?
Его подбородок дёрнулся, и это простое движение словно заставило его произнести следующие слова:
— У неё были свои демоны, но она меня любила. Она хотела заботиться обо мне, но она... не могла.
Мои глаза наполнились слезами. Я положила руку на разбитое сердце у него на груди, и у меня не было никаких сомнений, что оно символизирует его настоящее сердце, скрытое под кожей, мышцами и костями. Затем я произнесла напряжённым шёпотом, который словно прорывался сквозь камни у меня в горле.
— Мне так жаль, Уайетт.
Эти слова были какими-то неадекватными и такими неправильными. Да, мне было его жаль. Но в этом было нечто большее. Я была опустошена и рассержена из-за него, горе наполнило меня. Я хотела вернуться с ним в прошлое и начать трясти его мать, пока она не соберётся, пока не увидит, каким чертовски ценным был её сын, и как отчаянно ему было нужно, чтобы она заботилась о нём.
— Я в порядке, — сказал он мне.
И я ему поверила.
— Это было очень давно. Но я... я не думаю, что перестану скучать по ней.
Он моргнул, его глаза были стеклянными. Он указал мне на тату в виде поварского колпака на боку.
— Я набил эту, когда Киллиан ушёл из "Лилу". Это был подарок самому себе в честь продвижения.
После этих его слов мы без труда продолжили. Его взгляд прояснился, голос стал ровным. Он опять расслабился. Его руки ласкали меня и, переместившись мне на спину, придвинули меня к нему.
— Меня это не удивляет, — я наклонилась в сторону, чтобы лучше рассмотреть татуировку. — Меня удивляет, что на тебе нет татуировки "Я ненавижу Кайю", — я посмотрела на другой его бок. — Или что-то типа "Су-шеф умри"... где-нибудь?
Он пожал плечами, легонько укусив меня за ключицу.
— Мне кажется, ты забыла, как сильно я на тебя полагаюсь. И всегда полагался, — он поднял голову, и наши взгляды столкнулись так резко, что это могло отключить электричество во всём штате, настолько мощным это было. — И как сильно ты мне всегда нравилась.
Что-то перевернулось у меня в животе.
— Ложь, — обвинила я его.
Медленно покачав головой, он нежно поцеловал меня.
— День первый, Кайа. Ты заходишь в кухню — у тебя пушистые ярко голубые волосы и острый язык — и я теряю голову, чёрт побери. Я никогда не видел кого-то настолько резкого и одновременно сексуального. Я сжёг всё, чего касался в тот день, потому что я не мог ни на чём сконцентрироваться кроме тебя.
Я помнила тот вечер, я была точно комок нервов, мне казалось, что меня стошнит в любую секунду, но мои косяки не были замечены, потому что косяки Уайетта были гораздо хуже. Киллиан пилил его весь вечер.
— Ты никогда этого не говорил, — прошептала я, не веря ему.
Я вспомнила о том времени, когда я плохо с ним поступала, срывалась на него, без причины бросала ему вызов. Боже, все эти годы я была злобной стервой.
Я вспомнила обо всех тех сообщениях, что мы писали друг другу. О том, как мы недавно целовались. Я вспомнила о том, как иногда позволяла ему побеждать. Как я фактически убивала себя на работе, чтобы ему было легче адаптироваться к должности шеф-повара.