Выявление основных метафизических «законов» этих двух религиозных парадигм стало бы грандиозной задачей как философско-религиозного, так и историко-философского исследования. Разумеется, такая задача не под силу одному автору, и в данной связи здесь мы можем ограничиться лишь общими замечаниями. Известно, что поли– и монотеистические религии проявляют себя весьма по-разному в социальных процессах,[2] и тут нельзя сбрасывать со счетов их теоретические различия. Каждый из типов религиозности, или каждая парадигма религиозного сознания, имеют свои особенные закономерности, константы функционирования и развития, остающиеся непреложными даже в процессах аккультурации. Эти устойчивые и необходимые связи религиозного сознания, как бы они ни интерпретировались: от платоновских эйдосов до юнговских архетипов и гуссерлевских феноменов, нуждаются, на наш взгляд, в том, чтобы ученые исходили, прежде всего, из внутреннего содержания религиозной жизни или вероучения, признавали или допускали их внутреннюю истинность и, не навязывая религии неких внешних схем, нашли и определили эти константы. Они, эти метафизические принципы, или законы, политеистической и монотеистической религиозных парадигм на поверку при первом приближении оказываются контрастными друг другу по своему отношению к Божественной личности, по характеру высшего сотериологического идеала, типам космогоний, роли женского принципа, подходам к теодицее/объяснению зла в мире, отношению к темпоральности, пониманию плоти и многим другим вещам.[3] Ряд этих парадигмальных особенностей на индийском материале будет рассмотрен в данной монографии.
Необходимо также раскрыть понятие «индийская религиозность» в концептуальном аспекте, поскольку оно отличается от понятия «индийские религии», ибо последнее должно быть взято, прежде всего, в историко-религиозном ключе. Понятие «индийская религиозность» обладает, прежде всего, своим теоретическим «весом» в отличие от понятия «индийские религии». Мы бы предложили говорить о религиозности вообще как об основах религиозности, которые требуют философско-религиоведческого анализа. «Основы религиозности» нами понимаются исключительно в плане теоретическом, метафизическом (не только в психологическом и тем более не в социальном) и шире, чем теоретические, философские обоснования религии внутри самой религии. То есть помимо философских и богословских спекуляций, которыми богаты многие культурные и религиозные традиции, к «основам религиозности» следует, на наш взгляд, относить и (наши) теоретические реконструкции мифов, мифологем, архетипов – иными словами, нефилософское знание (гносис) и ту сторону чувственно-конкретного мировоззрения, которую называют мифом (религиозным мифом). В мифах различных культур существуют устойчивые, повторяющиеся образы, сюжеты, типы – «мифотипы», мифологемы, устойчивые типы отношений и связей, представляющие собой кросскультурные и (кросс)религиозные архетипы; и, наконец, универсальный феномен религиозного сознания, или тип религиозности/парадигма религиозного сознания, в свете которой могут быть представлены основы любой локальной религиозности.
Поскольку метафизические основы религиозности в результате оказываются скомпонованными из философского и (до-) или нефилософского содержания, то такой симбиоз мы условно назовем «метафизика религии».[4] При этом мы не изобретаем сам термин «метафизика религии», который уже давно начал бытовать в немецкой философии религии. Как можно судить, в истории немецкой мысли XIX в. понятие «метафизика религии» целиком включается в более широкое понятие «философия религии». Например, Эдуард Фридрих ф. Бенеке (1798–1854) так и назвал свою работу «Метафизика и философия религии».[5] А в авторитетном и популярном, десятки раз переиздававшемся «Философском словаре», составленном философом и биологом Г. Шмидтом (1911), «метафизикой религии» назван один из разделов философии религии наряду с логикой и теорией познания.[6] Из этих источников мы видим, что «метафизика религии» включает в себя и философский, и (до-) или нефилософский материал. Метафизика религии – то поле, которое позволяет нам производить не только метафизическую реконструкцию основ отдельно взятой религиозности, но и философско-компаративный анализ разных ее типов, что и заявлено в названии монографии.
2
См., например: Аникеева Е. Н. Роль религиозного сознания и его законов (парадигм) в кросскультурных и глобализационных процессах // Культурная идентичность и глобализация. Доклады и выступления. 5-й Международный философский симпозиум «Диалог цивилизаций: Восток – Запад». 27–28 апреля, 4–5 мая 2001 г. М., РУДН, 2002. С. 171–178.
3
Подробнее см.: Anikeeva E.N. Religious and Philosophical Aspects of Intercultural Communication // Communication across Cultures: The Hermeneutic of Cultures and Religions in a Global Age. Chibuese C. Udeani, Veerachat Nimanong, Zou Shipeng, Mustafa Malik, eds. Washington, CRVP, 2008. Library of Congress Cataloging-in-Publication. P. 230–245.
4
Аникеева Е. Н. Эвристический характер понятия «метафизика религии» для историко-философских и религиоведческих исследований // Человек – Культура – Общество. Международная конференция, посвященная 60-летию воссоздания философского факультета МГУ. Т. III. М., МГУ, 2002. С. 4–5.
5
Beneke, von Eduard Friedrch. Sysyem der Metaphysik und Religionsphilosophie, aus den natürlichen Grundverhältnissendes menschlichen Geistes abgeleitet. Berlin, 1839. См. также о Ф. Э. Бенеке: Виндельбандт Вильгельм. История Новой философии. Т. 2: От Канта до Ницше. М.: Терра, 2000. § 71 «Психологизм (Фриз и Бенеке)».
6
См.: Шохин В. К. Исторический генезис философии религии // Философия религии. Альманах. М., 2007. С. 46.