Иногда краешек трещины явственно обнажается: так это было при реставрации мелодии Александрова в статусе государственного гимна. Многие известные писатели (Солженицын), политические деятели (Александр Яковлев), политические партии («Союз правых сил») заявили в печати, что никогда не признают этот гимн своим. Большинство противников новой «старой песни о главном» заявило, что не будет вставать при исполнении гимна; иные (как, например, Солженицын), сказали, что будут избегать собраний, где этот гимн может прозвучать; третьи («Мемориал») заявили, что будут вставать при исполнении гимна, но при этом мужчины будут склонять обнаженные головы в память о гекатомбах коммунистического режима. А известный физик-теоретик и астрофизик В.Л. Гинзбург, недавно получивший Нобелевскую премию, по этому поводу сказал: «Из известных мне действий В. Путина решительное отторжение вызвало у меня лишь принятие сталинско-михалковского гимна. Считаю этот факт пощечиной миллионам еще живущих и надругательством над прахом погибших».[509] Несомненно, что законодательный акт, утвердивший возвращение музыки большевицкого[510] гимна, был продиктован благим намерением способствовать консолидации общества, но на деле привел к обратному эффекту, только укрепив синдром «расщепленного сознания», ибо, как справедливо отметил публицист Николай Переславов, «нельзя жить одновременно под музыку Александрова и президентские обещания вступить в НАТО».[511]
Невольное признание существования раскола в обществе было озвучено в Госдуме в ноябре 2004 г. при обсуждении закона о государственных праздниках. В выступлениях депутатов подчеркивалось, что никакого «Дня примирения и согласия» из 7 ноября не получилось; тем самым и на уровне высшей представительной власти недвусмысленно признавался факт означенного раскола. В самом деле, этот день, который КПРФ и другие коммунистические партии продолжают считать днем «Великой октябрьской социалистической революции», называется у нынешних последователей Белого Дела «Днем скорби и непримиримости», а известный телекомментатор Владимир Познер предложил назвать «Днем траура». Последовавшее за обсуждением решение Госдумы объявить 4 ноября «Днем народного единства», а 7 ноября сделать нерабочим днем, в который будет отмечаться военный праздник – годовщина парада 1941 года, – является паллиативом и даже шагом назад, потому что этот парад состоялся в годовщину октябрьского большевицкого путча 1917 г. Таким образом, нетрудно предвидеть, что часть нашего общества, ностальгирующая по эпохе коммунистической диктатуры, будет отмечать свою любимую дату с 4 по 8 ноября включительно, нагнетая латентный, но потенциально взрывоопасный рессентимент.
Между тем несомненно, что система государственных символов должна быть внутренне непротиворечивой, самосогласованной – только в этом случае она может способствовать консолидации общества и стимулировать его патриотизм. Нынешняя же система этих символов, включающая в себя одновременно и триколор, под которым Добровольческая Армия боролась с узурпаторами-большевиками, и мелодию сталинского гимна, олицетворяющую диктатуру этих узурпаторов, не может не производить впечатление «селёдки с изюмом и сахаром» (выражение Корнея Чуковского). Эклектику этой символики лаконично отразил в своей пародии на гимн Михалкова Владимир Войнович:
К свободному рынку от жизни хреновой,
Спустившись с вершин коммунизма, народ
Под флагом трехцветным с орлом двухголовым
И гимном советским шагает вразброд.
Другим внешним проявлением раскола в обществе является наличествующий сегодня набор памятников государственным деятелям в российских городах. Диктатура КПСС пала в августе 1991 г., но до сих пор их площади и улицы перенасыщены (как остров Пасхи – знаменитыми идолами) скульптурами ее отцов-зачинателей, главных мокрушников – Ленина и Дзержинского (это куда как более одиозно, чем если бы после денацификации Германии в немецких городах сохранялись бы статуи Гитлера и Гиммлера). Правда, памятник Первому Чекисту на Лубянке свалили в дни Августа, но мумия Ульянова продолжает сохраняться на главной площади страны. Более того, последнее время стали появляться новые памятники коммунистическим вождям. Президент РФ Путин торжественно открыл памятную доску Андропову, а в Новороссийске воздвигнут памятник Брежневу. Словом, мало-помалу с того света начинают возвращаться «каменные гости». Как предрекает в том же стихотворении Войнович,
509
Виталий Гинзбург / Внутренняя слабость // «Литературная газета»,№ 42, 17-23 октября 2001, с.4.
510
Прилагательное «большевицкий» мы употребляем здесь осознанно и принципиально. Именно эта форма его является правильным русским словообразованием, как разъяснил Институт русского языка редакции журнала «Посев», обратившейся к нему за консультацией. (См.: Б. Сергеев / Большевицкий или большевистский? //«Посев», 2004, № 7,с. 48). Ср.: дурак – дурацкий, кабак – кабацкий, большевик-большевицкий.
511
Николай Переяславов / Жизнь после взрыва // «Литературная газета», № 43, 24-30 октября 2001, с. 10.