276
ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ВЫСШИХ ПСИХИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ
волю. Бездействие вследствие колебания мотивов неоднократно служило темой и трагических и комических произведений, и Спиноза, приводящий этот пример, прямо говорит, что человек, помещенный в такую ситуацию, не воспринимающий ничего другого, кроме голода и жажды, и видящий на одинаковом расстоянии от себя только пищу и питье* непременно погибнет от голода и жажды.
Однако и сам Спиноза, в другом месте касаясь этого вопроса, дает на него прямо противоположный ответ. Что стало бы с человеком, если бы он оказался в положении буриданова осла? Спиноза отвечает: если представить себе человека на месте осла, то его следовало бы счесть не мыслящей вещью, но постыднейшим ослом, если бы он погиб от голода и жажды. И в самом деле, здесь мы натыкаемся на самые важные моменты, различающие волю человека и волю животного.
Человеческая свобода заключается именно в том, что он мыслит, т. е. познает создавшуюся ситуацию. На вопрос, поставленный Спинозой, мы можем дать эмпирический ответ как на основании жизненных наблюдений, так и на основании наших , экспериментов. Человек, помещенный в ситуацию буриданова ' осла, бросает жребий и тем самым выходит из создавшегося ; затруднения. Вот операция, невозможная у животных, операция, • в которой с экспериментальной отчетливостью выступает вся I проблема свободы воли. В экспериментах, в которых ребенок оказывается в сходной ситуации и находит выход из нее при помощи жребия, мы видим глубокий философский смысл интересующего нас явления. Мы уже приводили мнение одной из испытуемых Axa о том, что психологический эксперимент такого рода превращается в экспериментальную философию.
Действительно, в опытах со жребием мы склонны видеть экспериментальную философию. Ребенку предлагают на выбор два рода действий, из которых одно он должен выполнить, а другое отбросить. Усложняя выбор ребенка, уравновешивая мотивы, укорачивая срок, создавая серьезное эмоциональное препятствие, мы создаем для ребенка буриданову ситуацию. Выбор затруднен. Ребенок прибегает к жребию, вводит в ситуацию новые стимулы, совершенно нейтральные по сравнению со всей ситуацией, и придает им силу мотивов. Он условливается заранее сам с собой, что, если кость выпадает черной стороной, он выбирает один ряд, если белой—второй. Выбор, таким образом, сделан заранее.
Ребенок придал нейтральным стимулам силу мотивов, вводя в ситуацию вспомогательные* мотивы и предоставляя выбор жребию. Далее, ребенок бросает кость, она выпадает черной стороной, испытуемый выбирает первый ряд, выбор совершился. Как глубоко он отличен от выбора, который только что тот же ребенок совершил между двумя сходными рядами, но без помощи жребия! Мы можем экспериментально сравнить оба процесса и пронаблюдать нечто в высшей степени поучительное.
277
Л. С. ВЫГОТСКИЙ
Проанализируем прежде всего выбор со жребием. Как назвать
выбранный ребенком поступок—тсвободным или несвободным? С
одной стороны, он в высшей степени не свободен, строго
детерминирован; ребенок выполнил поступок не потому, что хотел
его выполнить, не потому, что он его предпочел другому, не
потому даже, что его просто потянуло к этому, но исключительно
потому, что koctj> выпала черной стороной. Ребенок выполнил
поступок как реакцию на стимул, как ответное действие на
инструкцию, за секунду перед тем он не мог бы сказать, какой из
двух поступков он совершит. Перед нами, таким образом,
наиболее детерминированный, наименее свободный выбор. Но, с
другой стороны, ведь сами пр себе черная и белая стороны кости
ни в какой степени не принудили ребенка к тому или другому
поступку. Ребенок сам заранее придал ей силу мотива, он сам
связал один поступок с белой, а другой с черной стороной кости.
Он сделал так исключительно для того, чтобы определить свой
выбор через эти стимулы. Таким образом, перед нами максималь
но свободный, совершенно произвольный поступок. Диалектиче
ское противоречие, заключающееся в свободе воли, выступает
здесь в экспериментально расчлененном и доступном для анализа
виде. >
Свобода воли,, говорит нам эксперимент, не есть свобода от мотивов, она заключается в том, что ребенок сознает ситуацию, сознает необходимость выбора, определяемого мотивом и, как говорит философское определение, в данном случае его свобода есть познанная необходимость. Ребенок овладевает своей реакцией выбора, но не так, что отменяет законы, управляющие ею, а так, что господствует над ней по правилу Ф. Бэкона100, т. е. подчиняясь законам.
Как известно, основной закон нашего поведения гласит, что поведение определяется ситуациями, реакция вызывается стимулами, поэтому ключ к овладению поведением заключается в овладении стимулами. Мы не можем овладеть своим поведением иначе, как через соответствующие стимулы. В случаях выбора со жребием, о которых мы только что говорили, ребенок овладевает своим поведением, направляет свое поведение через вспомогательные стимулы. В этом смысле поведение человека не представляет исключения из общих законов природы. Как известно, мы подчиняем себе природу, повинуясь ее законам. Наше поведение—один из естественных процессов, основным законом которого и является закон стимула-реакции, поэтому основным законом овладения природными процессами является овладение ими через стимулы. Нельзя вызвать к жизни какой-нибудь процесс поведения, направить его по-иному, иначе, чем создав соответствующий стимул.
Только спиритуалистическая психология101 могла допустить, что дух непосредственно влияет на тело, что наши мысли—чисто психический процесс4 и могут вызвать какое-либо изменение в поведении человека. Так, С. Рамон-и-Кахал102 объясняет влияние
278
ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ВЫСШИХ ПСИХИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ
/ <
воли на течение представлений.тем, что клетки нейроглий сокращаются под влиянием воли; так же объясняет он деятельность внимания.
Со всей справедливостью его оппонент спрашивает, как могла бы действовать воля, которой Рамон-и-Ка*ал отводит такую большую роль? Не есть ля это свойство клетки нейроглий? Вероятно, под словом «воля» надо понимать нервный ток? В самом деле, стоит нам допустить, что психический процесс может хоть на одну миллионную долю сдвинуть мозговой атом,—и весь закон сохранения энергии оказывается нарушенным, т. е. мы сразу должны отказаться от основного принципа естествознания, на котором строится вся современная наука. Остается допустить, что наше господство над собственными процессами поведения строится по существу так же, как и господство над процессами природы. Ведь человек, живущий в. обществе, всегда находится под воздействием других людей. Речь, например, один из таких же могущественных средств воздействия на чужое поведение, и естественно, что в процессе развития человек сам овладевает теми же средствами, при помощи которых другие направляли его поведение.
О. Нейрат103 развил положение об использовании вспомогательных средств в учении о так называемых вспомогательных мотивах, простейшей формой которых является жребий и назначение которых заключается в том, чтобы воздействовать на собственное решение, на собственный выбор при помощи ряда нейтральных стимулов, приобретающих в зависимости от этого значение и силу мотивов.
Примеров вспомогательных мотивов мы можем найти множество.
У. Джемс, анализируя волевой акт, обращается к утреннему вставанию с постели. Человек после пробуждения, с одной стороны, знает, что ему нужно встать, с другой—его тянет полежать еще немножко. Происходит борьба мотивов. Оба мотива, чередуясь, появляются в сознании и сменяют друг друга. Самым характерным для момента колебания Джемс считает то, что для самого человека остается незаметным момент перехода к действию, момент решения. Его как будто и не происходит вовсе. Какой-то из мотивов вдруг как бы приобретает поддержку, вытесняет конкурента и почти автоматически приводит к выбору. Вдруг я нахожу себя вставшим—так можно сформулировать это.