Конвей наблюдал, как огромная рептилия продолжала взбивать грязь в явном волнении. Затем она внезапно упала на колени, и ее огромная шея изогнулась так, что голова оказалась под ее собственным брюхом. Это была нелепая, но странно трогательная поза.
— Он сильно напуган, — сказал Арретапек. — Эти условия не соответствуют его естественному окружению.
Конвей мог понять этого зверя и посочувствовать ему. Компоненты окружающей его среды, без сомнения, были воспроизведены точно, но вместо того, чтобы быть подобранными в натуральную величину, они были просто перемешаны в большом грязном месиве. Вероятно, это было сделано ненамеренно, подумал он. Должно быть, при выходе возникли какие-то неполадки с системой искусственной гравитации, что и привело ландшафт в такой беспорядочный вид. Он сказал:
— Психическое состояние пациента имеет значение для цели вашей работы?
— Даже очень, — сказал Арретапек.
— Тогда первый шаг — сделать так, чтобы он был немного более доволен своей участью, — сказал Конвей и присел на корточки. Он взял пробы озерной воды, грязи и нескольких видов растительности поблизости. Наконец он выпрямился и спросил: — Нам нужно еще что-нибудь сделать?
— В данный момент я ничем не могу помочь, — ответил Арретапек. Переведенный голос, естественно, был бесцветным и совершенно лишенным эмоций, но по интервалам между словами Конвею показалось, что собеседник был глубоко разочарован.
Вернувшись к входному шлюзу, Конвей решительно направился в столовую, предназначенную для теплокровных, дышащих кислородом форм жизни. Он был голоден.
Многие из его коллег были в зале — гусеницы ДБЛФ, которые были медлительны везде, кроме операционной, земные люди — ДБДГ, такие как он сам, и огромный, похожий на слона Тралтан по классификации ФГЛИ, который вместе с маленькой формой жизни ОТСБ, жившей в симбиозе с ним, был на верном пути к включению их в ряды высокопоставленных диагностов. Но вместо того, чтобы распрашивать всех подряд, Конвей сосредоточился на сборе всех возможных данных о планете происхождения пациента-рептилии.
Для большей непринужденности разговора он вынул Арретапека из пластикового контейнера и положил его на стол между картофелем и блюдом с подливкой. В конце трапезы Конвей был поражен, обнаружив, что существо растворило или проело двухдюймовую дыру в скатерти!
— Когда мы глубоко задумываемся, — ответил Арретапек, когда Конвей довольно раздраженно поинтересовался, зачем он это сделал, — процесс сбора и поглощения пищи происходит у нас автоматически и неосознанно. Мы не относимся к еде как к удовольствию, как это, очевидно, делаете вы, это снижает качество нашего мышления. Однако, если я причинил ущерб …
Конвей поспешно заверил его, что пластиковая скатерть в нынешних обстоятельствах не представляет особой ценности, и быстро ретировался из заведения. Он не пытался объяснить, почему сотрудники общественного питания могут испытывать раздражение из-за своего относительно бесценного имущества.
После обеда Конвей занялся анализом взятых образцов, а затем направился в кабинет начальника технического обслуживания. Там сидели один из нидианских плюшевых мишек с нарукавной повязкой с золотой окантовкой и землянин в зеленой форме, на воротнике которого над инженерной нашивкой красовались знаки различия полковника. Конвей описал ситуацию и то, что он хотел бы сделать, если такое возможно.
— Это возможно, — сказал красный плюшевый мишка, после того как они углубились в изучение образцов Конвея, — но…
— О'Мара сказал мне, что расходы не имеют значения, — перебил Конвей, кивнув на крошечное существо у себя на плече. — Максимальное сотрудничество, — сказал он.