7.4. Правовое и социальное государство
Применительно к гражданскому обществу принято говорить о правовом и социальном государстве. Да и сами категории "гражданское общество" и "правовое государство" исторически появились примерно на одном и том же этапе общественного развития - в эпоху буржуазно-демократических революций, что уже само по себе указывает на их взаимообусловленность.
Речь в данном случае идет не о типологии государства. Выделять правовые и социальные государства в какой-то отдельный тип было бы неверно.
Во многих развитых странах ныне превращение государства в "правовое и социальное" закреплено конституционно. Конституция РФ 1993 года тоже провозгласила, что Российская Федерация - правовое и социальное государство (ст.ст.1,7).
Правовым считается государство, в котором господствует право, т.е. общественные отношения покоятся на прочных правовых началах, признаются и обеспечиваются естественные права и свободы личности, все государственные органы и должностные лица связаны и ограничены правом, принуждаются к неуклонному исполнению его норм точно так же, как и все остальные граждане. Социальным становится государство, которое придает первостепенное значение семье, здравоохранению, образованию, науке, культуре и другим социальным вопросам, решая их приоритетно, а не по остаточному принципу.
О государстве с такими свойствами мечтали выдающиеся мыслители разных исторических эпох. Еще Аристотель говорил, что "там, где отсутствует власть закона, нет места и какой-либо форме государственного строя"[189]. Представители естественно-правовой школы (Гроций, Гоббс, Локк и др.) добивались того, чтобы государство признавало и гарантировало неотчуждаемые права и свободы каждого человека. Кант дал философское обоснование идеи, что государство должно считаться с верховенством народа, действовать путем достижения равновесия власти и, в соответствии с конституционным правом, не ограничивать своих граждан в области личной свободы, совести, мысли и хозяйственной деятельности. Гегель видит в государстве наиболее совершенную организацию жизни свободных людей, где всецело сливаются личная свобода и внешний порядок, достигается наивысшая форма единства правового содержания и морального убеждения[190]. Иеринг, Паунд и многие другие западные исследователи сходились в том, что законодатель так же подзаконен, как и всякий гражданин, что только там, где государственная власть сама подчиняется установленному ей порядку, она приобретает необходимую правовую прочность. В России подобные идеи развивались в трудах Д.И. Писарева, А.И. Герцена, Н.Г. Чернышевского, А.Н. Радищева, П.И. Пестеля и других прогрессивных деятелей. В.Ф. Шершеневич, например, отстаивал мнение о том, что в государстве должны обеспечиваться: а) неотъемлемые права личности; б) принцип разделения властей; в) правовое самоограничение власти, г) подчиненность государства стоящему над ним праву[191].
Все эти гуманистические идеи воплощаются в правовом и социальном государстве, где есть и разделение властных функций, и гарантии естественных прав и свобод личности, и верховенство закона во всех сферах жизни, и взаимная ответственность государства и личности, и подзаконность деятельности всех ветвей власти, и приоритет власти, и приоритет социальных потребностей, и соответствие внутреннего (национального) нормативно-правового массива общепризнанным нормам международного права.
Но для появления действительно правового и социального государства требуются определенные предпосылки, в том числе полнокровное гражданское общество с многоукладной экономикой при равенстве всех форм собственности, с высокоразвитой политической системой, со свободными, инициативными, активными и ответственными людьми, с их надлежащим уровнем сознания, психологии и культуры, с демократическими традициями и стереотипами взаимоотношений как внутри общества, так и за его пределами. Эти предпосылки в равной степени необходимы для России. Иначе те конституционные положения, о которых говорилось выше, могут остаться пустыми, лишенными фактического содержания.