В самом деле, только если мы рассмотрим конкретные условия возникновения романа в определенной социальной и национальной среде, если мы рассмотрим конкретные формы его развития и взаимоотношение романов разных типов, мы останемся на исторической почве. Беря русский материал, нам нужно будет остановиться на возникновении романа в XVIII в., на какой-нибудь "Пригожей поварихе", затем на романах Эмина, дальше на развитии романа в нравоописательный [4] роман Надежного, Гоголя. Мы должны будем остановиться на совершенно своеобразных видах авантюрного романа, психологического и т. д. Если мы при этом проследим, как все эти формы романа возникали не случайно, а в определенной классовой среде, то только тогда, только таким историческим путем, путем конкретного изучения самого возникновения и взаимоотношения разных романов, живших в разной социальной среде (возникнув, конечно, в среде буржуазной)[5] на фоне перехода от феодального общества к капиталистическому, — только таким путем можно будет притти к исторической систематике тех конкретных видов романа, которые реально существовали.
И только тогда, когда эта работа будет проделана, можно будет на основе выявленных типичных форм романа [6] действительно построить общую теорию романа, исходя из несомненного утверждения, что роман, как и всякий жанр, не является, конечно, категорией узко-классовой и временной, существующей только у данного, его создавшего класса, но развивающейся с участием разных классов на длительных промежутках времени и в силу этого получившей известное нам из истории многообразие. Это многообразие также должно быть учтено теоретическим обобщением. Только таким путем можно будет построить то общее, и том числе и формальное определение романа, которое отсутствует в сегодняшнем докладе. Отсутствие это не может быть объяснено тем, что автор ограничивал себя самой проблематикой "роман-эпос"; при таком ходе размышлений, которым был предложен в сегодняшнем докладе, его построить невозможно, ибо все построение так дедуктивно, обобщения так широки, что эти обобщения получаются в высшей степени тощими.
Нельзя не отметить еще одно обстоятельство. Сегодня говорят о романе, вчера говорили о проблемах эстетики и о Дидро (Лифшиц), позавчера о Бальзаке (статья т. Гриба), и, несмотря на столь различные проблемы, основным содержанием их трактовки является одна и та же проблема — проблема распада личности. Получается такое широкое обобщение, которое охватывает чрезвычайно большое многообразие конкретных исторических фактов и проблем, и все сводится в конце концов к этой единой проблеме. Это обстоятельство указывает на тс, что подобный путь изучения материала очень опасен, так как все многообразие конкретных явлений может быть оставлено в тени в погоне за слишком широкими и поэтому часто тощими обобщениями. Во всяком случае этот момент должен быть поставлен на обсуждение.
Тов. Тимофеев. Прежде всего приходится констатировать, что работа тов. Лукача, конечно, гораздо шире своей темы. Мне думается, что основной интерес этой статьи состоит прежде всего в том, что она значительно более конкретно, более остро, чем это делалось до сих пор, ставит проблему — какой тип искусства, тип художественного мышления возникает на определенных этапах общественного развития. В этом плане вполне закономерно противопоставление романа эпосу, как типов искусства капиталистического и докапиталистического общества, в этом отношении т. Лукачем дай ряд очень любопытных и плодотворных положений (например, проблема деградации человека, которая конкретно реализуется им в анализе художественного мышления в буржуазном обществе и т. д.).
Но концепция докладчика, основные установки, которые он выдвигает, применены к гораздо более широким категориям искусства, чем к роману. В сущности, все то, что было здесь сказано о деградации человека, о том, как она определяет творчество крупнейших мастеров прошлого, — все это в равной мере характерно для всего искусства буржуазного общества. Эту проблему мы можем проследить в живописи, можем поставить применительно к лирике того же периода и т. д.
Поэтому сущность данного доклада состоит в формулировании и определении общих искусствоведческих принципов, применение которых к ряду определенных конкретных проблем может иметь, на мой взгляд, плодотворное значение.