В. Ф. П е р е в е р з е в. Почти все выступавшие здесь отмечали, что в докладе имеется очень много глубоких, интересных и ценных положений. Я тоже констатировал наличность этих положений в докладе. Но дело в том, что, по моему впечатлению, то, что есть интересного в докладе, имеет мало отношения к теме доклада, а то, чего я ожидал бы в смысле разработки темы, это в докладе отсутствует. Все говорили, что докладчиком многое трактуется "интересно", "глубоко" и т. д., но конкретно никто не указал, что по существу в нем интересно. А интересно по существу только то, что относится к проблематике стиля: та часть доклада, где докладчик говорит о смене романов разного стиля. Он дает целый ряд групп романов, причем каждая группа у него носит определенные стилевые признаки: роман реально-фантастический, реальный, романтический, роман, который называется новореалистическим. Но все это термины стилевые, и все они могут быть в разной мере применены к любому жанру, поскольку мы будем изучать историю литературы буржуазного общества.
Какова ценность этих стилевых категорий, какова их исторически познавательная или познавательно-историческая ценность? Это вопрос, конечно, особый. Может быть она окажется в достаточной мере ограниченной просто-на-просто потому, что эти стилевые категории чрезмерно широки, слишком широкообъемлющи, и потребуется очень большое диференцирование каждой из них для того, чтобы как-то серьезно их использовать в конкретном историко-литературном анализе. Но все же тут есть очень много, повторяю, любопытных и интересных соображений, которые каждого исследователя могут натолкнуть на чрезвычайно плодотворные мысли. Но ведь доклад имел в виду дать теорию романа, а вот теории романа по существу, конечно, нет.
Нужно сказать, что каждый, занимающийся историей романа очень хорошо знает, в каком положении находится сейчас разработка теории этого жанра. Теория этого жанра из рук вон плохо (разработана; пожалуй, даже можно сказать, что она совсем не разработана. Историк литературы не имеет возможности получить в свои руки решительно никаких сколько-нибудь удовлетворительных обобщений и теоретических положений в этой области. Он буквально подходит к своей работе с голыми руками. Тут приходится вес строить заново. И когда приходишь сейчас в аудиторию, где обещают дать теорию романа, то, конечно, каждый идет с большими надеждами, что вот может быть сейчас если и не будут даны какие-либо завершенные формулы в этой области, то хоть какие-нибудь намеки на подлинные теоретические обобщения будут даны. Именно с этими мыслями шел сюда и я. и должен сказать, что в этом отношении я глубоко разочарован: в сущности говоря, с чем я сюда пришел, с тем и уйду, потому что для теоретического осмысления жанра романа мы в докладе получаем очень немного.
Прежде всего самый путь к определению чрезвычайно любопытен-путь очень старый, путь старозаветный, этого, конечно, не скрывает и сам докладчик. Немножко он как будто бы обновлен, но по существу остается порочным путем. Жанр романа определяется на Основании отношения этой формы к эпопее, эпосу, как выражается докладчик. Причем под эпосом очевидно понимается только специальная форма эпоса, а именно героическая эпопея. Только это считается эпосом. Между тем это не совсем так, понятие эпоса шире: эпос не только героическая песня, он включает в себя и сказку, и новеллу, и многое другое. Эпос распадается на большое количество форм. В пределах эпоса имеется между прочим и такая вещь, как роман, и такая вешь, как эпопея. Почему при определении эпоса отдается такое исключительное преимущество жанру эпопеи, эпической песне? Почему, когда мы собираемся определять роман, то непременно берем его по отношению к этой разновидности эпического жанра, какие собственно основания для подобного рода пути? Я их не вижу. Почему роман не соотносить с какими-нибудь другими эпическими жанрами, с которыми он может быть гораздо более близок и которым он более родственен? Почему не думать, что ромам гораздо ближе примыкает к такому жанру как, предположим сказка или новелла? Почему надо было остановиться именно на эпопее-это никак не аргументировано.
Естественно, что при таком, совершенно произвольном, ничем не мотивированном способе диференцирования данного жанра среди других жанров получается полый ряд вещей, которые у историка вызывают большое недоумение. Нам говорят, что эпопея специально такой жанр, который был свойственен ранней фазе существования человечества, где не имелось налицо того деградировання личности, которое связано с возникающими позже социальными противоречиями, где строй представлял нечто органически целое, где личность сливалась с коллективом, была выражением общей воли, где личное устремление, будучи выражением коллективной воли, неизбежно становится героическим. Вот этот героизм и воплощался в эпической поэме. А роман падает на такую форму развития человеческого общества, когда началась деградация личности, когда явленно героя стало невозможно. Вот концепция.