На миг все наполнилось легким маревом, но почти сразу прошло. Лишь на мгновение людям показалось, что туман сгустился, но нет, нормально все. Колдовство вкупе с молитвами должны были защитить первых людей государства от возможных бед.
Яга лишь головой покачала. Не дело так перед посторонними демонстрировать свое отличие. Могут и смекнуть, чего не надобно. Ладно, патриарх и жрецы, тем боги и сами могли все рассказать. А вот боярам лишнее знать не стоит. Отцы, может, и не заметят, своей важностью упиваясь, а молодые приметливые. Той самой дури у них меньше, желание показать себя присутствует, они и будут стараться. Тише надо было, но что уж. Впрочем, бояре ничего не заметили, что-то весьма активно обсуждая с приглашенными торговцами. Не иначе свои дела решить старались, моментом пользуясь.
Кощей хотел, было, подойти к девушке, но взгляд нянюшки его остановил. Не лезь, словно бы говорил он. Костя послушался. А потом понял, что ему нечего сказать. Каждый творит колдовство по-своему. Кому-то надо долго выплетать заклинания, использовать разные подручные средства, а кому-то достаточно просто хлопнуть в ладоши. И нет того универсального способа, который подошел бы абсолютно всем. Раз эти слова пришли в голову девушке, значит, именно они и нужны были. Главное, что ее колдовство подействовало. Кто знает, чья волшба окажется сильнее завтра.
Когда палаты были зачарованы от возможного вреда для первых людей Московии, началось и само совещание. Царь внимательно выслушивал каждого, понимая, что сейчас не время для разборок, кто главный. Мало ли в чью голову мысль умная придет. Василиса и еще один писец записывали принятые решения, чтобы потом не было споров, что и по какому вопросу они решили. Царский писец часто отставал, сбивался, просил повторить. В какой-то момент махнули рукой и отправили его из палат.
Обсуждение пошло бойчее. Не приходилось останавливаться, чтобы подождать, когда же очередной вопрос будет занесен на бумагу. Мужчины только косились в сторону Василисы, которая не только записывать успевала, но и идеи предлагать.
– Узнать надобно, откуда они произошли, – предлагал один из торговцев, – да про те края подробно расспросить: чем богаты, а в чем нуждаются.
«Откуда, – кратко записывала Вася, – остальное не важно».
– Почему в Московию пришли, – вопрошали бояре разве что не хором.
– Имя у бога ихнего есть или как? – интересовался жрец Перуна.
Василиса сделала себе очередную пометку. Люди кричали, спорили, даже Елизар Елисеевич предпочитал сейчас молчать, только подмечал, как девушка то и дело что-то записывала, и мысленно старался понять, что из только услышанного она сочла необходимым. Скорее всего, то же самое, что и ему подумалось. В этом плане он мог юной Яге полностью доверять. Опять же, она из будущего, пусть и несколько отличного от этого, но столкнуться там колдунье довелось со многим. В любом случае, она уже показала, что будет умнее многих бояр.
Наконец, споры стихли. Кто-то успел все сказать, а кто-то просто охрип. Царь стукнул скипетром по полу.
– Накричались, – сурово вопросил он. – Теперь угомонитесь. Василиса, свет Ивановна, какими вопросами завтрева жрецов озадачивать будем?
Девушка прокашлялась и начала зачитывать свой список.
– Перво-наперво выяснить надобно, каково прозвание бога неведомого, да откуда жрецы его к нам прибыли. После узнать, чем бог неведомый сторонников своих наградить может, каковы кары его, какие жертвы приносить надобно. Что самим жрецам потребуется: жилье, пища особая, прочие их потребности. Ну и что они с прежними богами, их служителями и храмами делать собираются. Вроде, ничего не забыла, батюшка Елизар Елисеевич.
Все переглянулись удивленно. Спорили долго, а девица-колдунья коротко да точно все изложила.
– Все запомнили? – Елизар Елисеевич грозно сдвинул брови и стукнул по полу скипетром. – А кто будет поперед царя выступать, бранить жрецов бога неведомого, али еще как недостойно себя поведет – отправлю на Урал соль промышлять.
Угроза была серьезной. Условия жизни на солеварнях были далеки от привычных боярам да купцам. Соль коркой оседает на одежде, теле, всех вещах. Не говоря о том, что жить придется явно не в уютных хоромах со слугами. Наверное, только колдунам она не была страшна. Остальные же присмирели.
– Царь батюшка, кормилец, – первым обрел возможность говорить сын боярина Хвостова. – Да как же так, поперек всем устоям ты сам речи молвить будешь? Не гоже то, традиции вековые…
– Молчать! – рявкнул на него Елизар Елисеевич. – Вот потому сам и буду волю свою обсказывать, что вы наговорите. Как начнете вопрос задавать, так до ночи не закончите. Ваше дело – рядом стоять да головами кивать согласно. Коли не устраивает – других поставлю. Хоть дружину в шубы боярские обряжу. От них всяко проку больше будет. А вас уволю.