— Разве кто-нибудь другой может решить, каким должен быть ваш жизненный путь?
«Нет, конечно, но в процессе обсуждения вопроса с другим проблема иногда становится ясной».
— Позвольте указать вам на то, что любая деятельность, которая делает упор на «я», эго, является разрушительной и несет скорбь. Это основное положение, не правда ли? Вы только что говорили, что хотите делать добро; но, конечно, делать добро невозможно, если вы, сознательно или подсознательно, питаете «я» и поддерживаете его благодаря той или иной карьере или деятельности.
«Разве любая форма деятельности не основана на выживании «я»?»
— Возможно, дело не всегда обстоит так. Внешне может казаться, что действие носит характер самозащиты, но внутренне оно может быть совсем иным. То, что говорят или думают другие по этому поводу, не имеет большого значения; но самого себя обманывать нельзя. А самообман в психологических вопросах появляется очень легко.
«Мне кажется, что если я в действительности заинтересован в отказе от своего «я», то мне следовало бы удалиться в монастырь или вести жизнь отшельника».
— Разве для отказа от личности «я» необходима жизнь отшельника? Видите ли, у нас создалась известная идея безличной жизни, и вот эта идея мешает нам понять жизнь, в которой нет «я». Сама эта концепция выражает иную форму «я». Разве нельзя, не удаляясь в монастырь и так далее, быть пассивно бдительным по отношению к проявлениям своего «я»? Это осознание может вызвать совсем другие действия, которые не причинят ни печали, ни страданий.
«Следовательно, существуют некоторые профессии, которые, несомненно, гибельны для здоровой жизни, и я включаю свою профессию в их число. Я еще совсем молод. Я могу уйти из театра. А после того, как я более глубоко подошел к моей проблеме, я почти уверен, что так и поступлю. Но в таком случае, что же мне надо делать? У меня есть некоторые таланты, которые можно было бы развить и обратить на пользу».
— Талант может стать и проклятием. «Я» может использовать талант и укрепиться в своих способностях, и тогда талант становится путем к прославлению «я». Одаренный человек, зная об опасностях, может принести свои дары Богу; но ведь он сознает свою одаренность, иначе он и не предлагал бы своих даров. Вот это сознание того, что ты есть, и того, что ты имеешь, и необходимо понять. Если вы приносите в жертву то, что вы есть, или то, что вы имеете, если это производится с целью проявить смирение, — то это просто тщеславие.
«Я начинаю улавливать проблеск того, о чем вы говорите, но все это еще довольно сложно».
— Возможно. Важно то, чтобы у вас было не сопровождаемое выбором осознание всех проявлений «я», как явных, так и более тонких.
ПУТЬ ЗНАНИЯ
Солнце село за горами, а на скалах еще был виден розовый отблеск заката. Тропа вела вниз, извиваясь по зеленой долине. Стоял тихий вечер, легкий ветерок шелестел листьями. Высоко над горизонтом показалась вечерняя звезда, и сразу стало темно, так как луны еще не было. Деревья, совсем недавно такие открытые и приветливые, теперь замкнулись в себе от темноты ночи. Среди холмов было прохладно и тихо; но вот небо наполнилось звездами, а горы приняли ясные очертания. Особый аромат, свойственный ночи, наполнил воздух; где-то вдали залаяла собака. Было совсем тихо, и это безмолвие, казалось, проникает внутрь скал, в деревья, во все, что окружало идущего; даже шаги его по каменной тропе не нарушали тишины.
Ум также был предельно тих. Медитация, в конце концов, — не средство получить какой-то результат, вызвать состояние, которое или было уже раньше, или могло быть в будущем. Если медитация совершается намеренно, тогда можно, конечно, получить желаемый результат; но это уже не медитация, — это осуществление желания. Желание никогда не бывает полностью удовлетворено; ему нет конца. Понимание желания, когда нет стремления его остановить или, наоборот, продолжить, — вот начало и конец медитации. Но есть еще нечто за пределами этого. Удивительно, как настойчив медитирующий: он ищет продления, он становится наблюдающим, ищущим, запоминающим механизмом, тем, кто дает оценку, накапливает, отбрасывает. Когда медитация исходит от медитирующего, тогда она лишь укрепляет того, кто медитирует, того, кто переживает. Тишина ума — это отсутствие того, кто переживает, кто наблюдает, кто сознает, что он безмолвен. Когда ум безмолвен, приходит пробужденное состояние. Вы можете порой в бодрственном состоянии воспринимать многое, вы можете испытывать, искать, вопрошать; но все это — проявление желания, воли; это формы различения и приобретения. То, что всегда находится в пробужденном состоянии, — это не желание, не результат желания. Желание питает конфликт двойственности, а конфликт — это тьма.