Культивированная поза девушки, а также выработанная дисциплиной поза так называемого религиозного аскета в равной мере меняются уродливыми проявлениями ограниченного ума, ибо обе они отрицают естественность. Обе исполнены страха перед естественностью, потому что естественность показала бы их такими, как они есть, и самим себе и другим; обе они склонны нарушить, уничтожить естественность, и мерилом их успеха является полнота их соответствия избранному образцу или умозаключению. Но лишь одна естественность — тот ключ, который откроет дверь к тому, что есть. Естественный ответ раскрывает ум, как он есть; но то, что раскрыто, ум немедленно окрашивает или разрушает и таким образом ставит предел естественности. Умерщвление естественности — способ проявления ограниченного ума, который вслед за этим на любом уровне украшает внешнюю сторону; и это разукрашивание есть форма преклонения перед самим собой. Только естественность, в свободе, может открывать. Дисциплинированный ум не способен к открытию; он может эффективно функционировать; и, следовательно, быть безжалостным, но не может раскрыть неизмеримое. Страх создает сопротивление, называемое дисциплиной, но естественное обнаружение страха — это свобода от страха. Приспособление к образцу, какого бы он ни был уровня, — это страх, который рождает лишь конфликт, смятение и антагонизм; но ум, который пребывает в состоянии мятежа, — не бесстрашен, потому что противоположному неведома спонтанность, свобода.
Без естественности невозможно самопознание; без понимания себя на ум оказывают формирующее воздействие различные преходящие влияния. Такие внешние воздействия могут суживать или расширять ум, но он постоянно будет оставаться в их сфере. To, что составлено из частей, может быть разложено на части, а то, что не составлено, может быть полностью понято только через самопознание. «Я» состоит из частей, и поэтому только разделяя его на составляющие части, можно понять то, что не является результатом влияний, что не имеет причины.
СОЗНАТЕЛЬНОЕ И ПОДСОЗНАТЕЛЬНОЕ
Он был одновременно бизнесмен и политик, причем преуспевая и в одном, и в другом. Он сказал с улыбкой, что бизнес-политика — отличная комбинация. Но он не был лишен и более серьезных интересов, хотя проявлялись они довольно странным суеверным образом. Когда у него оказывалось свободное время, он принимался читать священные книги и многократно повторял некоторые слова, которые, как он считал, действовали умиротворяющим образом и восстанавливали душевный мир. Он был в годах, обладал большим состоянием, однако не отличался щедрость ни руки, ни сердца. Нетрудно было уловить, что он был человеком хитрым и расчетливым; вместе с тем у него была тяга к чему-то такому, что выходило за пределы обычных успехов. Жизнь едва коснулась его, так как он старательно оберегал себя от всякого риска; он сделал себя неуязвимым физически и психологически. Психологически он отказался видеть себя таким, каков он есть, это ему хорошо удавалось; но постепенно это стало на нем сказываться. Когда он не был настороже, он имел вид человек, которого преследуют. У него было прочное финансовое положение, по крайней мере, до тех пор, пока существовало нынешнее правительство и не грянула революция. Его влекло также к надежному вложению средств в так называемый духовный мир, вот почему он играл идеями, ошибочно принимая их за нечто духовное, реальное. Он ничего не любил, кроме своих многочисленных владений; к ним он был привязан, как ребенок к матери; ничего другого у него не было. Постепенно ему становилось ясно, что он принадлежит к весьма мрачному типу людей. От этого он также старался ускользнуть, насколько мог, но жизнь сама оказывала на него давление.