Даже сейчас Балидор видит, как часть Касс ненавидит это.
Он чувствует, как часть её ненавидит то, что её заставляют вспоминать, как она зависела от Элли прежде, чем выросла и смогла давать что-то в ответ.
Однако Элли не могла защищать её всё время. Даже тогда Элли не может защитить её.
Когда Касс возвращается домой, это дом в темноте, где она одна.
Когда это промелькивает в её сознании и свете, он ощущает её реакцию.
Он больше не видит жёстких стен. Вместо этого он ощущает части её разума, которых она избегает, обходит тёмные места со сноровкой, которая его раздражает, даже сводит с ума, когда он на кратчайшее мгновение подбирается ближе… когда он чувствует заряд в этих расколах, в глубокой, более сложной интенсивности её света.
Эта комната уже содержит лёгкие нотки того привкуса.
Она ощущается отчаянно грустной.
Балидор на мгновение оставляет её свет, пытаясь расслабиться.
Если он позволит себе сделаться таким же грустным, сессия далеко не зайдёт.
Он сосредотачивается на рождественской ёлке в углу возле длинного окна. Рядом с ней темноволосая женщина с фотографий напевает что-то себе под нос и украшает ёлочные ветви.
Дерево уже наполовину обвешано гирляндами, мишурой и блестящими украшениями. Некоторые из этих украшений изготовлены поистине искусно — изящные безделушки, сияющие внутренним светом; маленькие волшебные замки, олень из фарфора и хрустальные ангелочки.
Другие корявые, раскрашенные детскими ручками, с обрывистыми краями, улыбающимися рожицами, цветами и узорами, которые смешиваются в кучу и выходят за контуры.
Когда кто-то заговаривает на диване над ним, Балидор подпрыгивает.
Затем он поворачивается, глядя вверх.
Там сидит Касс.
Ей около восьми лет.
Иногда в этих снах он бывает ею, так что вообще не может её видеть.
Иногда он не в её теле. Иногда он безмолвный свидетель, наблюдающий с какой-то точки в помещении.
В данном случае, очевидно, второй вариант.
Он не всегда может видеть логику в том, когда он бывает ею, а когда нет.
Однако в этот раз причины отдалённости ясно видны на её лице — синяк под глазом, подбитым кулаком взрослого. Балидор чувствует, как та боль в груди усиливается при взгляде на такой тёмный синяк на маленьком личике с изящными чертами.
— Миссис Тейлор? — говорит она, прочищая горло.
Её голос звучит робко, но это не совсем детская стеснительность.
Он уже слышит лёгкие отголоски той острой, менее детской резкости.
Она уже взрослее, чем должна быть.
— Можно мне помочь? — говорит она, и в её голосе звучит неуловимая тоска.
Эта тоска словно вскрывает грудь Балидора изнутри.
— …Когда Элли придёт, — поправляется она. — Можно я тоже помогу?
Женщина поворачивается, улыбаясь ей.
Женщина красива, ей около тридцати пяти лет. А может, и сорок. А может, даже сорок пять. Балидору все ещё сложно определять человеческий возраст, несмотря на то, сколько он прожил среди их расы. Будь она видящей, она была бы почти его ровесницей, перевалив за четыре сотни лет. Её тёмные, мягко вьющиеся волосы спадают ниже плеч. Она одета в тёмно-зелёное цветастое платье, которое облегает тонкую талию и изгиб бёдер.
Рождественское платье.
— Ты можешь помочь мне прямо сейчас, милая, — говорит она, подзывая её.
Касс вновь колеблется.
Затем, сделав глубокий серьёзный вздох, она соскальзывает с края дивана.
Приземлившись на ноги и уже источая светом ту фальшивую беспечность, она подходит к женщине. Что-то в насторожённости, которую он там ощущает, в страхе, заставляет боль в груди Балидора разгореться с новой силой.
Он видит нечто схожее в глазах женщины, пока Касс идёт к ней.
Жалость, да, но в то же время нечто большее.
Женщина любит её, считает практически своим третьим ребёнком. Она смотрит на синяк на лице Касс. Она уставилась на него, надеясь, что ребёнок этого не замечает, кусая язык, чтобы ничего не спрашивать, и от этого ощущая привкус крови.
Балидор видит там яростную злость — эмоцию, которую узнает в себе.
Это ещё одна причина, по которой ему нравится приёмная мать Элли, Миа Тейлор.
Не эта человеческая женщина навредила ей.
Но Балидору это уже известно.
Он уже видел достаточно детства Касс, чтобы знать, чей кулак наверняка оставил свой след на её лице. И он также знает то, каким маленьким наверняка было прегрешение Касс, чтобы она такое заслужила.