Его вновь накрыло осознанием, что он натворил.
Это самое близкое подобие открытой угрозы, которое он когда-либо озвучивал в адрес его сексуального партнёра за всю свою жизнь.
Пожалуй, это самая открытая угроза, которую он озвучивал кому-либо за последние несколько десятилетий, если не считать Дигойза Ревика, когда он был в том резервуаре.
Но даже тогда Балидор не терял контроля над своим светом.
Даже когда он пинал Ревика в том резервуаре, Балидор не терял контроль над своим светом так всецело, как сейчас.
Воспоминание о тех неделях и месяцах лишь заставило его ещё сильнее стиснуть зубы.
Тогда Элли ссорилась со всеми, чтобы продолжить сессии с Ревиком. Тогда все назвали Элли безумной из-за её попыток вернуть Ревика. Тогда Элли приходилось лгать, утаивать информацию просто для того, чтобы проделать необходимую работу и достучаться до её супруга.
Подумав об этом теперь, Балидор вздрогнул, сжимая челюсти.
Ирония не укрылась от него… как и его двуличие… или карма… или что ему приходилось выносить сейчас.
— Я сожалею, — сказал он.
Подняв взгляд и вновь показывая примирительный жест видящих, он вздрогнул при виде лица Ярли. В её глазах по-прежнему сиял страх, но теперь она настороженно смотрела на него. Он видел там злость в сочетании с открытым неверием.
Злость нарастала у него на глазах.
— Я сожалею, — повторил он.
Ярли смотрела на него, не шевелясь.
— Мне лучше уйти, — сказал Балидор, сглотнув. — Мне лучше уйти…
— Да, — перебила она, до сих пор дыша слишком тяжело. — Тебе лучше уйти. Уходи, брат. Немедленно.
Он кивнул, выпустив спинку стула, за который держался. В какой-то момент конфронтации между ними он стиснул этот предмет мебели так сильно, что побелели костяшки пальцев, и не почти не замечал этого, пока не отпустил.
Он снова подобрал бронежилет со стула у двери, надел обратно и застегнул пару застёжек на груди, чтобы тот не распахивался.
Он уже поворачивался к двери-люку, ведущей в коридор, когда Ярли заговорила вновь.
— Скажи кому-нибудь другому, куда мне послать твои вещи, — произнесла она, и её голос всё ещё дрожал от страха. — Не возвращайся сюда, брат.
Ладонь Балидора только что прикоснулась к ручке двери.
Он поколебался на долю секунды, гадая, не стоит ли ему стараться усерднее.
Он задавался вопросом, не должен ли он хотя бы извиниться получше.
В то же мгновение до него дошло, что же слишком поздно.
Он потерял её не только как партнёршу.
Он потерял её и как друга тоже.
Хуже того, это осознание не вызвало в нём стыда или даже чувства вины. Ну, он чувствовал эти вещи, но не только.
Он ощущал также… облегчение.
Сглотнув, Балидор кивнул.
Затем, закончив начатое движение, он схватил Г-образную ручку и дёрнул её вниз, потянув дверь на себя. Выйдя в тёмно-зелёный коридор, он захлопнул дверцу.
Посмотрев на неё, он выдохнул.
Балидор подумывал пойти прямиком к Тореку, золотоглазому британскому видящему, который формально заведовал жилыми зонами на корабле.
Ему понадобится отдельная каюта.
И Торек был тем, кто должен выделить ему жилище.
Но обращение к Тореку означало практически обнародование ситуации. Ну, или придётся отдельно просить Торека не говорить, где он, и что он больше не делит каюту с Ярли.
Это всё усложнит.
Люди станут спрашивать его, что случилось.
Балидор не был уверен, что готов иметь дело с такими разговорами.
С другой стороны, он не мог долго скрывать, где спит ночами. Элли и Ревику нужно знать, где он. И Врегу тоже. И любому разведчику в Адипане, если уж на то пошло.
И всё же у него имелось немного времени.
Нет необходимости разбираться с этим сегодня ночью — то есть, прямо сейчас, в этот самый момент.
Большинство людей первым делом связывались с ним через гарнитуру.
Некоторые заглядывали к нему в каюту или вызывали через настенный монитор, но такое случалось редко. Балидор заметил, что когда он делил с кем-то постель, это случалось намного реже, так что вероятность, что это случится с ним или Ярли в следующие несколько дней, чрезвычайно мала.
Подумав об этом сейчас, Балидор набрал последовательность цифр и прекси-символов в своём сознании и тем самым запросил, чтобы все сообщения, посланные в его каюту и адресованные ему, пересылались на его гарнитуру.