Он здесь готовит. Он их кормит.
Он готовит, убирает и…
Это деревянный дом.
Дом гораздо более давней давности.
Балидор, всё ещё пребывая в шоке, оглядывается по сторонам, сосредоточившись на ковре ручной работы на полу. Он смотрит на пантеон водяных существ, на детальные изображения различных посредников и их богов, на места в Барьере. Ковёр сделала его тётя, сестра матери.
Она сделала это, а вскоре умерла, убитая людьми.
Он смотрит на трещину в очаге, оставшуюся после того, как он уронил горячий камень… а потом видит взрослую Касс. Она сидит на деревянной скамье неподалёку от костра, словно греет ноги.
Он чувствует себя здесь маленьким.
Он чувствует себя невероятно маленьким.
Он знает скамейку, на которой она сидит.
Он сам сидел там много раз.
Он помнит, как забирался на неё, когда его мать тоже сидела там, наблюдал, как она пишет в своей книге, используя старое гусиное перо и пергамент.
Он всё ещё стоит там, глядя на Касс, пытаясь понять, как он здесь оказался…
Когда что-то ударяет его, сбивая на пол.
Он не ожидает этого.
Он не видит этого и не чувствует опасности… не больше, чем тогда.
Он теряет равновесие, его колено подкашивается и ударяется о твёрдое дерево. Он уже рефлекторно съёживается. Большая рука снова бьёт его. Затем сапог пинает его в живот, выбивая воздух из лёгких, заставляя задыхаться.
Он стонет, не в силах сдержаться.
Он теряет себя… теряет взрослого…
Теряет мужчину…
Он снова оказывается там.
Он обнаруживает, что потерялся там, внутри чувств, мыслей, вихрей aleimi света. Он чувствует свой страх, своё желание, своё горе. Всё это кажется таким молодым. Всё это кажется таким чужим, но почему-то более знакомым, чем любой аспект его нынешнего.
Версия его самого.
Он едва узнает это.
И тем не менее, каким-то образом, всё это ещё более реально для него, чем то, кем он является сейчас.
Его снова пинают. Он всхлипывает, глядя в лицо мужчины, которого не видел более четырёхсот лет.
Скудная бородёнка мужчины-видящего в точности такая, какой её помнит Балидор.
Его тёмно-оранжевые глаза смотрят на лицо Балидора почти непрозрачными радужками, украшенными золотыми и зелёными крапинками.
Они не кажутся ему настоящими…
…и всё же, как и это место, они более реальны, более непосредственны, чем его собственные.
Он вспоминает время, когда ему казалось, что глаза отца приковывают к себе внимание, что они прекраснее всех радужек, которые он когда-либо видел. Они казались ему священными стеклянными сосудами, в которых хранились масла, используемые в верховных ритуалах в храме, расположенном дальше по дороге.
Его отец.
Его отец…
Его отец напился.
— Маленький грёбаный кусок дерьма, — бормочет он на ломаном прекси и китайском. Он снова бросается на него, и его некогда красивое лицо искажено яростью остекленевших глаз. — Почему ты не прибрался здесь? Я чую это! Я чую мою горелую еду. Еду, которую ты обещал приготовить для меня час назад. Чем, бл*дь, ты занимался, бросив её на огне?
Он ворчит и бормочет едва связные слова, шатаясь и уходя вглубь комнаты.
Паника охватывает свет Балидора.
Он не может полностью остановить это чувство.
Он не должен впадать в панику. Он это знает. Он точно знает, что произойдёт.
Он знает этот день. Он знает, что будет дальше.
Он знает, что произойдёт на следующий день.
Он знает всё это достаточно хорошо, чтобы больше не беспокоиться об этом.
С тех пор прошло столько лет.
Сменилось столько времён года.
Так много друзей и любовников приходило и уходило, удаляясь в место за Барьером — эти люди сотворили для него больше, чем когда-либо делал этот мужчина.
Более того, Балидор работал над этим.
Все эти годы он работал над тем, чтобы двигаться дальше.
Так много было проведено медитаций и упражнений на память, когда Балидор смотрел на это самое время вместе с другими видящими. Даже когда он был очень молод, он рассматривал эти вещи на сеансах регрессии со старшими видящими во время своего обучения в Адипане. Будучи взрослым мужчиной, принимавшим участие в полевых миссиях, он снова возвращался к этим воспоминаниям, когда они воспринимались его старшими как помеха для его работы.
Его отец теперь мёртв.
Его отец умер много лет назад.
Но почему-то здесь это всё впивается глубже.
Это ранит глубже от осознания, что она наблюдает.
От знания, что она видит это, видит его, Балидор чувствует себя голым, беззащитным.