Он сотворил лишь короткий жест и бросил лишь пару слов:
— Танец Огня!
Смотритель воспламенился первым, страшно закричав. Паладин среагировал немедленно, нажав на курок. Ярко-синий луч эфирной энергии устремился в Октавиана, но… просто прошёл сквозь него. Аристократ тоже загорелся, но э не кричал и не было похоже, что огонь наносил ему хоть какой-то урон. Он загорелся своим собственным пламенем, которое не могло причинить создателю вреда. Паладин продолжил стрелять, но огненный маг уже защитил себя пламенем. Он сделал ещё один короткий жест — пальца отделился огненный луч и устремился в паладина. Тот тоже расхохотался.
— Глупец, мою броню не так-то просто пробить магией!
Он перевел винтовку в режим антимагического подавления. Выстрел напоминал звуковую атаку, но Октавиан был готов этому — орден снабдил его редчайшими улучшениями, блокирующими поступление таких сигналов при их появлении.
Рывок вперед. Паладин продолжил стрелять. Ассасин схватил паладина одной рукой за шею и поднял в воздух точно тряпичную куклу. Другой сделал взмах, призывая огонь, и разбил стекло шлема огненным кулаком. Это стекло считалось прочнейшим, но магии такой силы не выдержало. И вот тут паладин загорелся.
Всё помещение для хранения особых тел окутало пламя. Особых тел — значит, что здесь могло хранится только одно тело, пораженное какой-либо аномалией. Такие тела надлежало вначале тщательно исследовать. Но Октавиан не мог ждать и исследовать зараженные тела могли на его корабле. Задержка тела означала просто предлог для исследований со стороны церкви. Но в итоге ассасин не собирался оставлять ей тело. Которое, кстати, пламя по воле огненного мага не трогало. Вокруг трупа бывшей соратницы образовался своеобразный ореол свободного пространства. Октавиан направил к нему языки пламени и те подхватили труп, не сжигая его.
Он пошел к выходу из морга, продолжая сжигать всё и всех. Маг ощутил, что его управление пламенем превратилось в симфонию, где он выступал дирижером и сотворением узоров вызывал музыку беснующегося пламени. Октавиан даже начал имитировать движения дирижера, которые как-то видел, когда был с родителями в единственной в этих землях опере. Эту симфонию он посвящал самой природе, мощью которой сейчас управлял. Сейчас он считал, что не просто убивает, а высвобождает силу огня, играя важнейшую роль в природном ансамбле.
Он не щадил преграждавших ему дорогу паладинов, разбивая один шлем за другим. Взмах руки. Вызов новой мелодии. Направление потоков пламени. А затем стремительный рывок к очередному паладину. Октавиан сам был охвачен пламенем и его глаза пылали огнём. Этим он напоминал какого-то огненного демона, но при этом выступал как служитель своей Силы. Или, по крайней мере, своего понимания этой Силы. Сокрушая шлемы паладинов, он ломал еретические преграды, выступавшие на пути огня, а самих паладинов приносил в жертвы. Огненные лучи так и мелькали в помещениях ордена. Сотрудники в панике разбегались, но о них Октавиан не думал. Он просто прокладывал себе дорогу, не щадя никого.
— И горе тем, кто станет на моём пути, — расхохотавшись, произнёс он. — Ничто не смеет становиться на пути огня.
Призывая огонь, его уже нельзя остановить. Стихия будет буйствовать и неумолимо забирать своё. И Октавиан в чем-то отдавался родной стихии. Такова была цена его договора с огнём.
Покинув морг, Октавиан призвал огонь под свои ноги и на огненной реке устремился к кораблю, который предусмотрительно уже направил покидать город. Выступая против церкви, действовать следовало быстро, пока церковники ничего не поняли. Ассасин не боялся гнева церкви, но не хотел проводить в этом городе больше чем нужно. Политика между организациями постоянно строилась так, что их лидеры утрясали дела, чтобы избегать воин. А даже если не удастся, орден Огненной Длани был достаточно могущественным, доказательством чему был и бой их корабля с кораблями церкви в небе.
На перехват фрегату уже направились корабли. Капитан Скорпиона не ответил их призывам и начал стрелять из бортовых эфирных пушек в ответ на стрельбу со стороны церковных кораблей. Небо над святым городом расцвело синими лучами и вспышками.
— Кажется, мы начали небольшую заварушку, Деметра, — продолжил хохотать Октавиан. — Это будет весело. Наших стариков нужно немного поудоражить, чтобы они не слишком плесневели в своих креслах! Я устрою этот небольшой салют в твою честь!
Сидя сейчас в своём корабле, ассасин улыбался, вспоминая, какой шорох навел в церкви. Но кое-что сделать надо было. Он послал сигнал связи магистру. Через некоторое время после того как корабль покинул город, магистр откликнулся.