Такое происходило несколько раз, просто из-за стечения обстоятельств, но не я был инициатором, и я никогда не спрашивал его о Масто. Я никогда не спрашивал, хотя встречался с ним в его собственном доме, в частной обстановке, но от этого человека становится плохо, тошнит. И это чувство настолько сильно, что хотя он уделил мне один час, я ушел через две минуты. Даже он был удивлен. Он спросил: «Почему?»
Я сказал: «Простите меня. Есть неотложное дело, и я должен уйти, и навсегда, потому что мы можем больше не встретиться».
Он был потрясен, потому что в то время он приближался к тому, чтобы стать премьер-министром страны. Но вы знаете меня: если присутствие человека вызывает тошноту, я не останусь ни за что. Даже то, что я пробыл там две минуты — было из вежливости, потому что было бы слишком невежливо войти в комнату, немного принюхаться, а потом уйти. Но на самом деле, так я и поступил. Две минуты.., просто потому что он ждал меня, и он был старым человеком, и имел определенное политическое значение, что для меня не имеет никакого значения, но для него это означало слишком многое. Это то, что оттолкнуло меня. Он был слишком политик.
Я любил Джавахарлала, потому что он никогда не говорил о политике. Мы встречались три дня подряд, но не было ни единого слова о политике, а за эти две минуты первым вопросом Морарджи Десаи было: «Что ты думаешь об этой женщине, Индире Ганди?» То, как он сказал «эта женщина», было так мерзко. Я до сих пор слышу его голос… «эта женщина». Я не могу поверить, что человек может использовать слова так уродливо.
БЕСЕДА СОРОК ПЯТАЯ
Хорошо. История смерти Махатмы Ганди, и то, как расплакался во время выступления но радио Джавахарлал Неру, ошеломили весь мир. Это не была приготовленная речь, он просто говорил от всего сердца, и если появились слезы, что он мог поделать? И если была пауза, то не но его вине, а из-за его величия. Ли один глупый политик не смог бы сделать это, даже если бы хотел, потому что их секретарям пришлось бы написать в приготовленной речи: «Теперь, пожалуйста, начните причитать, плакать и сделайте паузу, чтобы все поверили, что это по-настоящему».
Джавахарлал не читал по бумажке, на самом деле его секретари очень беспокоились. Один из его секретарей, позже, через много лет, стал саньясином. Он признался, что «все мы приготовили речь, но, на самом деле он бросил ее нам прямо в лицо и сказал: «Вы глупцы! Вы думаете, что я буду читать вашу речь?»
Я немедлено признал этого человека, Джавахарлала, одним из тех немногих людей в мире, которые настолько чувствительны, и все же могут быть полезными, не эксплуатировать и подавлять, но служить.
Я сказал Масто: «Я не политик и никогда им не буду, но я уважаю Джавахарлала, не потому что он премьер-министр, а потому что он уже признает меня, хотя я всего лишь возможность. Возможно, это может произойти, а может и не произойти, кто знает. Но его ударение на том, чтобы ты защищал меня от политиков, показывает, что он знает больше, чем кажется».
Сам случай с исчезновением Масто с этим последним заявлением, открыл множество дверей. Я буду входить в первую попавшуюся, таков мой прием.
Первым был Махатма Ганди. Он был просто упомянут Джавахар-лалом, который хотел сравнить меня — и естественно — с человеком, которого он уважал больше всех. Но он колебался, потому что он также немного знал меня, только немного, но достаточно, чтобы я был рядом, когда он говорил это. Поэтому он колебался. Он почувствовал, как будто что-то не так, как должно быть, но не мог сразу найти подходящее имя. Поэтому он, наконец, сказал: «Однажды он может стать другим Махатмой Ганди».
Масто возразил по моему поручению. Он знал меня намного лучше, чем Джавахарлал. Сотни раз мы обсуждали Махатму Ганди и его философию, и я всегда был против. Даже Масто был немного озадачен, почему я был так против человека, которого видел всего дважды, когда был ребенком. Я расскажу вам историю второй встречи. Она была неожиданно прервана… И ведь никто не знает, что должно произойти: я никогда не знал, что это должно случиться
Я вижу поезд. Ганди путешествовал, и, конечно, третьим классом. По его «третий класс» был намного лучше, чем любой первый. В вагоне на шестьдесят человек был он, его жена и его секретарь, и думаю, что их было всего трое. Весь вагон был зарезервирован. Л это было даже не простой вагон первого класса, потому что я никогда больше такого не видел. Это был вагон первого класса и не только первого класса, а особенного первого класса. Просто поменяли табличку с названием, и он стал «третьим классом», так что философия Махатмы Ганди была спасена.
Мне было всего десять лет. Моя мать я снова имею в виду мою бабушку дала мне три рупии. Она сказала: «Станция слишком далеко, и ты можешь не вернуться к обеду, и никто не знает, что произойдет с этими поездами: они могут опоздать на десять, двенадцать часов, так что, пожалуйста, возьми эти три рупии». В Индии в те дни три рупии были почти сокровищем. Человек мог спокойно жить на них три месяца.
Она сшила мне действительно красивую рубашку. Она знала, что я не люблю длинные брюки, в лучшем случае я надевал свои короткие штаны и курту. Курта — это длинная рубашка, которую я всегда любил, и медленно-медленно штаны исчезли, и осталась одна рубашка. Иначе человеку приходиться не только разделять верхнюю часть тела и нижнюю часть тела, но даже шить одежду для каждой из них отдельно. Конечно, у верхней части тела должно было быть что-то получше, а нижняя часть только должна быть скрыта, вот и все.
Она сшила мне прекрасную курту. Было лето, а в тех районах центральной Индии лею действительно утомительно, потому что раскаленный воздух идет в ноздри, и кажется, что горишь. На самом деле, только посреди ночи люди могут найти небольшой отдых. В центральной Индии так жарко, что вы постоянно просите немного холодной воды, а если есть немного льда, то это просто рай. Лед - самый дорогой товар в тех местах, естественно, потому что к тому времени, когда он приходит с фабрик за сотни миль, его уже почти не остается.
Моя Нани сказала, что если мне хочется, то я должен поехать и увидеть Махатму Ганди, и она сшила мне очень тонкую муслиновую рубашку. Муслин - самая художественная и самая древняя ткань, что касается одежды. Она нашла лучший муслин. Он был таким тонким, почти прозрачным. В то время золотые рупии исчезли, и их место заняли серебряные рупии. Эти серебряные рупии были слишком тяжелы для муслинового кармана. Почему я это говорю? — потому что то, что я скажу, будет невозможно без этого понять.
Этот поезд приехал как обычно, опоздав на три часа. Почти все ушли, кроме меня. Вы знаете меня, я упрям. Даже станционный смотритель сказал: «Ты настоящий парень. Все ушли, но ты кажешься готовым простоять всю ночь. Нет ни одного признака поезда, а ты ждешь здесь с раннего утра».
Чтобы прийти на станцию к пяти часам утра, мне пришлось уйти из дома в полночь. Но я еще не потратил эти три рупии, потому что все столько с собой принесли, и все были так щедры с маленьким мальчиком, который пришел издалека. Люди предлагали мне фрукты, конфеты, пирожки и другую еду, поэтому я не проголодался. Когда поезд наконец приехал, я был там единственным человеком, и каким человеком! Десятилетний мальчик, стоящий рядом со станционным смотрителем.
Он представил меня Махатме Ганди и сказал: «Не думайте, что это просто мальчик. Я наблюдал за ним целый день, и многое обсуждал с ним, потому что другой работы не было. А он — единственный, кто остался. Много народу пришло, но все давно ушли. Я уважаю его, потому что знаю, что он остался бы здесь до последнего дня существования, он не ушел бы, пока поезд не приехал. А если бы поезд не приехал, я не думаю, чтобы он когда-нибудь ушел вообще. Он бы жил здесь».
Махатма Ганди был стариком, он подозвал меня ближе и посмотрел на меня. Но, вместо того, чтобы смотреть на меня, он посмотрел а мой карман - и это навсегда оттолкнуло меня от него. И он сказал: «Что это такое?»
Я сказал: «Три рупии».