Он сказал: «Пожертвуй их». У него всегда была с собой шкатулка с прорезью с одной стороны. Когда вы жертвуете, то опускаете три рупии в прорезь, и они исчезают. Конечно, у него был ключ, так что они появлялись снова, но для ваг они исчезали.
Я сказал: «Если у вас есть смелость, вы можете их взять. Карман здесь, рупии здесь, но я мшу спросить, для какой цели вы собираете их?»
Он сказал: «Для бедных людей».
Я сказал: «Тогда все прекрасно». И я сам опустил эти три рупии в его шкатулку. Но он удивился, потому что когда я собирался уходить, то взял ее с собой.
Он сказал: «Ради Бога, что ты делаешь? Это для бедных!»
Я сказал: «Я уже это слышал, вам не надо повторять это снова. Я несу эту коробку бедным. Их в моей деревне много. Пожалуйста, дайте мне ключ, иначе мне придется найти вора, чтобы он открыл замок. Он единственный специалист в этом деле».
Он сказал: «Это странно…» И посмотрел на секретаря. Секретарь был туп, как все секретари, иначе почему бы он был секретарем? Он посмотрел на Кастурбу, свою жену, которая сказала: «Ты встретил равного. Ты всех обманываешь, теперь он забирает всю твою коробку. Хорошо! Это хорошо, потому что я устала видеть ее везде, как жену!»
Я почувствовал жалость к этому человеку и оставил коробку, говоря: «Нет, вы, кажется, беднейший человек. У вашего секретаря нет никакой образованности, у вашей жены нет любви к вам. Я не могу забрать эту коробку - держите ее. По помните, я пришел, чтобы увидеть махатму, а увидел лишь бизнесмена».
Это была его каста. В Индии, банья, бизнесмен, это то в точности, что вы имеете в виду под евреем. В Индии свои собственные евреи, они не евреи, они баньи. Для меня в то время Махатма Ганди был единственным бизнесменом. Я говорил против него тысячи раз, потому что я ни с чем не согласен в его философии жизни. По в тот день, когда его застрелили — мне было семнадцать — мой отец застал меня плачущим.
Он сказал: «Ты и плачешь из-за Махатмы Ганди? Ты всегда выступал против него». Вся моя семья была за Ганди, и все они побывали в тюрьме за то, что следовали его политике. Я был единственной черной овцой, а все они, конечно, были белыми овечками. Естественно, он спросил: «Почему ты плачешь?»
Я сказал: «Я не только плачу, но и хочу принять участие в похоронах. Не трать мое время, потому что я должен успеть на поезд, а это последний, который приедет туда вовремя».
Он был еще больше изумлен. Он сказал: «Я не могу поверить в это.
Ты сошел с ума?»
Я сказал: «Мы обсудим это позже. Не беспокойся, я вернусь».
И вы знаете, что когда я приехал в Дели. Масто стоял на платформе, ожидая меня. Он сказал: «Я подумал, что как бы ты ни был против Ганди, у тебя все еще осталось определенное уважение к этому человеку. Это всего лишь мое чувство…» Он потом сказал: «Это может быть, а может и не быть так, но я зависел от этого. А это единственный поезд, который проходит через твою деревню. Если ты должен был приехать, я знал, что ты приедешь на этом поезде, иначе ты не приедешь вообще. Так что я пришел встретить тебя, и мое чувство оказалось верным».
Я сказал ему: «Если бы ты раньше заговорил о моем чувстве к Ганди, я бы не стал спорить с тобой, но ты всегда старался убедить меня, и тут дело не в чувстве, это чистый спор. Или ты побеждаешь, или побеждает другой. Если бы ты только раз заметил, что дело в чувстве, я даже не стал бы затрагивать этот вопрос, потому что тогда спора бы не было».
Особенно хочу отметить, что в Махатме Ганди было многое, что мне нравилось и что я любил, но вся его философия жизни была совершенно не сонастроена со мной. Столько всего в нем, что я бы ценил, осталось упущенным.
Я любил его правдивость. Он никогда не лгал, даже находясь в самой середине лжи он оставался укоренившимся в правде. Я мог не соглашаться с его правдой, но я не могу сказать, что он не был правдивым. Какой бы ни была для него правда, он был полон ею.
То, что я думаю, что его правда ничего не стоит совершенно иное дело, но это моя проблема, не его. Он никогда не лгал. Я уважаю его правдивость, хотя он ничего не знает о правде - то, во что я постоянно заставляю вас погружаться.
Он был не тем человеком, который мог согласиться со мной: «Прыгни, перед тем, как подумать». Нет, он был бизнесменом. Перед тем, как выйти из двери, он обдумает этот шаг сотни раз, что же говорить о прыжке. Он не мог понять медитацию, но это была не его вина. Он никогда не встречал ни одного учителя, который мог сказать ему что-нибудь о не-уме, а в то время были такие люди.
Даже Мехер Баба написал однажды Ганди письмо. Не он сам написал его, кто-то написал за него, потому что он никогда не говорил, никогда не писал, просто делал знаки руками. Только несколько человек могли понимать, что Мехер Баба имел в виду. Над его письмом Махатма Ганди и его последователи посмеялись, потому что Мехер Баба написал: «Не тратьте свое время на воспевание «Харе Кришна, Харе Рама». Это совершенно не поможет. Если вы действительно хотите познать, сообщите мне. и я позову вас».
Все они смеялись, все они думали, что это было невежество. Так думают обыкновенные люди, и естественно, это выглядит как невежество. Но это не так, это просто сострадание на самом деле, слишком много сострадания. Из-за того, что его слишком много, оно выглядит как невежество. Но Ганди отказался, послав телеграмму, в которой говорилось: «Спасибо за ваше предложение, но я пойду своим путем»… как будто он у него был. Его не было.
Но в нем есть кое-что, что я люблю и уважаю как его чистоплотность. Теперь вы скажете: «Уважать за такие мелочи?» Нет, это не мелочи, особенно в Индии, когда святые, так называемые святые, живут во всевозможной грязи. Ганди старался быть чистым. Он был самым чистым невежественным человеком в мире. Я люблю его чистоплотность.
Я также люблю то, что он уважал все религии. Конечно, мои основания и его были различны. Но, по крайней мере, он уважал все религии — конечно, по неверным причинам, потому что он не знал, что есть истина, поэтому как он мог судить, что правильно, или какая религия правильна, или что когда-либо может быть правильным? Такого не бывает. Но он был бизнесменом, так зачем же раздражать кого-то? Зачем раздражать?
Все — Коран, Талмуд, Библия, Гита, говорят одно и то же, а он был достаточно интеллигентен, чтобы найти в них подобия, что не сложно для умного, интеллигентного человека. Вот почему я говорю «достаточно» интеллигентного, но не интеллигентного по-настоящему. Настоящая интеллигентность всегда мятежна, а он не мог восстать против условностей, традиций - индусских, христианских или буддистских.
Вы будете удивлены, узнав, что было время, когда Ганди намеревался стать христианином, потому что христиане больше служат бедным, чем последователи других религий. Но он скоро осознал, что их служба -это всего лишь прикрытие для настоящего дела, скрытою за ним. Настоящее дело — это обращение людей. Почему? Потому что они несут власть. Чем больше у вас людей, тем больше у нас власти. Если вы можете превратить весь мир в христиан, или в иудеев, или в индусов, тогда, конечно, у этих людей будет больше власти, чем у кого-то было до этого. Александры бледнеют по сравнению с этим. Это борьба за власть.
В то мгновение, как Ганди это увидел и я снова говорю, он был достаточно интеллигентен, чтобы увидеть это он отбросил свою мысль стать христианином. На самом деле, быть индуистом в Индии намного выгоднее, чем быть христианином. В Индии только один процент христиан, так какую же политическую власть ом мог иметь? Хорошо, что он остался индуистом, я имею в виду, для того, чтобы он был махатмой. По он был достаточно умен, чтобы управлять и даже влиять на христиан, таких как Эндрюс, джайнов, буддистов и мусульман, таких как «Пограничный Ганди».
Этот человек, который до сих пор жив, принадлежит особому племени пактунов, которые живут в пограничной провинции Индии. Пактуны - действительно прекрасные люди, а также опасные. Они мусульмане, и когда их лидер стал последователем Ганди, естественно, они пошли за ним. Мусульмане Индии никогда не простят «Пограничного Ганди», потому что они думают, что он предал их веру.
Меня не касается, выполнил ли он их надежды или предал их, я говорю, что сам Ганди сначала хотел стать джайном. Его первым гуру был джайн, Шримад Раджчандра, и индусам до сих пор больно от того, что он прикасался к ногам джайна.