Я помню, что я сказал: «Вы вели себя как муж-подкаблучник. И помните, я мог случайно оказаться причиной его увольнения, по я не планировал ничего против него… Я просто пошел в школу, времени планировать что-то у меня не было. А вы строили планы против него всю свою жизнь. Его надо было хотя бы выслать в другую школу» - в городке было четыре школы.
Но учитель Кантар был сильным человеком, а мэр города находился под его каблуком. Мэр города был готов находиться под любым каблуком. Возможно, ему нравились каблуки, я не знаю, но вскоре весь город понял, что от него помощи ждать нельзя.
В городе, в котором проживали двадцать тысяч человек, не было ни дороги, достойной этого названия, ни электричества, ни парка, ничего. Скоро люди поняли, что это все было из-за этого человека. Ему пришлось уйти в отставку, чтобы хотя бы на оставшиеся два с половиной года его место занял вице-президент.
Самбху Бабу изменил почти все лицо этого города. Я должен вам сказать одну вещь: что с моей помощью он узнал, что даже маленький ребенок не только мог уволить учителя, но и мог создать ситуацию, в которой мэру города пришлось уйти в отставку.
Он часто, смеясь, говорил: «Ты сделал меня мэром». По потом наступили времена, когда мы не были согласны друг с другом. Он много лет оставался мэром. Как только люди в городе увидели, какую работу он сделал за эти два с половиной года, они стали единогласно переизбирать его вновь и вновь. Он совершал почти чудеса, меняя город.
Он сделал первые в провинции мощеные дороги и принес нашим двадцати тысячам людей электричество. Это была большая редкость, ни в одном городе такого размера не было электричества. По краям дорог он высадил деревья, чтобы придать уродливому городу немного красоты. Он сделал многое. Я готовлю вас к тому, что было время, когда я не был согласен с его политикой. Тогда я был его оппонентом.
Вы не можете поверить, как маленький двенадцатилетний ребенок может быть оппонентом. У меня были свои приемы. Я мог очень легко уговорить людей — просто потому что я был ребенком, и какой интерес у меня мог быть в политике? И, конечно, у меня его не было.
Например, Самбху Бабу ввел налог. Я могу его понять: как он мог бы справиться со всеми этими прекрасными проектами, дорогами и электричеством без денег? Естественно, ему нужны были деньги. Нужны были какие-то налоги.
Я не был против этого, я был против десятинного налога, потому что он падает на головы самых бедных. Богатые богатеют, а бедные беднеют. Я не против того, чтобы богатые богатели, но я, конечно, против того, чтобы бедные беднели. Вы не поверите, а даже он был удивлен, когда я сказал: «Я буду ходить от дома к дому, говоря людям, чтобы они не голосовали за Самбху Бабу. Если этот налог останется, Самбху Баба должен уйти. Мы не позволим существовать им обоим».
Я не только пошел от дома к дому, я даже говорил на своем первом публичном выступлении. Люди наслаждались, видя, что маленький мальчик так логично говорит. Даже Самбху Бабу сидел рядом в магазине. Я до сих пор вижу его там. Это было его место, он обычно каждый день сидел там. Это было странное для него место, но магазин находился в очень известном месте, в самом центре города. Поэтому, все собрания проводились там, и он мог притворяться, что просто сидит в магазине своего друга и не имеет никакого отношения к собранию.
Когда он услышал меня, а вы меня знаете, я всегда был одинаков. Я указал на Самбху Бабу, сидящего в магазине, и сказал: «Посмотрите! Он сидит там. Он пришел, чтобы послушать меня. Но, Самбху Бабу, помни: дружба это одно, но я не буду поддерживать твой налог. Я буду против него, даже если мне придется потерять твою дружбу. Я буду знать, что она многого не стоила. Если мы можем оставаться друзьями, хотя и не будем соглашаться в некоторых вопросах или придем к публичному конфликту, только тогда наша дружба будет иметь какое-то значение».
Он был действительно хорошим человеком. Он вышел из магазина, похлопал меня по спине и сказал: «Твои аргументы стоят того, чтобы их обсудить. А что касается нашей дружбы, конфликт не имеет к ней никакого отношения». Он никогда больше не упоминал об этом. Я думал, что однажды он придет ко мне и скажет: «Ты очень сильно задел меня, и это было неправильно». Но он никогда не упоминал об этом. Самым удивительным было то, что он отменил этот налог.
Я спросил его: «Почему? Я могу быть против него, но я еще даже не голосую. Это люди голосовали за тебя».
Он сказал: «Дело не в этом. Если даже ты можешь быть против него, то в том, что я делаю, должно быть что-то неверное. Я отменяю его. Я не боюсь людей, но когда не соглашается такой человек как ты… хотя ты очень молод, я уважаю тебя. А твой довод верен, что какой бы налог не был установлен, он, в конце концов, платится бедными, потому что богатые достаточно умны, чтобы избежать его».
Десятинный налог это налогообложение любых товаров, ввозимых в город. Поэтому, когда эти товаров продаются, они будут продаваться по более высокой цене. Вы не можете помешать, чтобы тот налог, который заплатил владелец магазина, не опустошил кармана бедного фермера. Конечно, владелец магазина не будет называть это налогообложением, это просто станет частью цены.
Самбху Бабу сказал: «Я понимаю, в чем дело, и я должен отменить налог». Пока он был мэром, новых налогов не вводилось, и даже вопрос об этом не обсуждался. По он никогда не обижался, вместо этого, он стал еще более уважительно относиться ко мне. Я чувствовал себя неловко, что мне приходится возражать кому-то, кто, я могу сказать, был единственным человеком в городе, которого я любил.
Даже мой отец был удивлен и сказал: «Ты делаешь какие-то странные вещи. Я слышал, как ты говорил в толпе. Я знал, что ты скоро сделаешь что-нибудь подобное, но не настолько скоро. Ты говорил так убедительно и против своего друга. Все были потрясены, что ты говорил против Самбху Бабу».
Весь город знал, что у меня не было друзей, кроме этого старого человека, Самбху Бабу — ему было около пятидесяти лет. Это было время, когда мы были друзьями, но разрыв в возрасте был не в нашей власти, так что мы не замечали его, У него также не было других друзей. Ни он не мог позволить себе потерять меня, ни я. Мой отец сказал: «Я не мог поверить, что ты сможешь говорить против него».
Я сказал: «Я никогда не говорил ни единого слова против него. Я говорил против налогообложения, которое он пытался ввести. Моя дружба, конечно, не включает это в себя, за исключением налога. И я сказал Самбху Бабе заранее, чтобы он осознал, что если я с чем-то не согласен, я буду бороться, даже против него. Поэтому он сидел в этом магазине, просто чтобы послушать, что я говорю об этом налоге. Но я не сказал ни единого слова против Самбху Бабы».
Второй день в школе был таким, как будто я совершил что-то великое. Я не мог поверить, что люди были так подавлены учителем Кантаром. Не то. чтобы они радовались мне, даже тогда я мог четко видеть различие. И сегодня я прекрасно помню, что они радовались, потому что учитель Кантар больше не сидел на их шее.
Они не обращали на меня внимания, хотя вели себя так, как будто радовались мне. Но и пришел в школу днем раньше, и никто даже не сказал: «Здравствуй». Но теперь вся школа собралась около Слоновьих ворот, чтобы встретить меня. Я стал почти героем на второй день.
Но я сказал им: «Пожалуйста, разойдитесь. Если вы хотите порадоваться, идите к учителю Кантару. Танцуйте перед его домом, радуйтесь там. Или идите к Самбху Бабе, который является настоящей причиной его увольнения. Я никто. Я не шел пи с какими ожиданиями, но в жизни происходит то, чего вы никогда не ждете, не заслуживаете. Это один из таких случаев, так что, пожалуйста, забудьте о нем».
Но это никогда не было забыто на протяжении всей моей школьной жизни. Меня никогда не принимали как просто еще одного ребенка. Конечно, школа меня не особо беспокоила. Девяносто процентов времени я отсутствовал. Я появлялся только иногда по своим собственным причинам, но не чтобы посещать школу.