Дарья стояла, прислонившись спиной к окну, скрестив руки на груди, и неотрывно смотрела на сестру. Наконец та крикнула:
— Ну что уставилась! Выйди вон, ты мне надоела!
— Я думаю, что в тебе все-таки осталось немного совести.
— Замолчи и уходи! Я болею, ты понимаешь это?!
— Именно поэтому ты требуешь к себе особого отношения. Я не пришла бы к тебе, меня послал отец.
— Тогда я скажу ему, что твое общество мне противно.
— Вот как! А я скажу им что-то другое.
Ирина выпрямилась, потом снова опустилась на подушки и иронически рассмеялась.
— Ты только навредишь себе, деточка. Потому что я тоже не буду молчать. И я ни минуты не сомневаюсь, что мне родители поверят больше. Хочешь, попробуем?
Дарья сдерживала себя, чтобы не ударить по нахально улыбающемуся лицу сестры. Ее переполняло отвращение, она проговорила:
— Какая же ты бессовестная! Я не расскажу родителям о твоем преступлении. Но не для того, чтобы пожалеть тебя. Я промолчу, а…
— Мне это абсолютно все равно, — прервала ее Ирина. — Кстати, никто, кроме тебя, не видел…
— Татьяна видела.
— Ну и что такого? С ней я еще рассчитаюсь.
— Смотри, не ошибись! А что тебе, собственно, сделала Татьяна, чтобы так с ней поступить?..
Теперь Ирина сбросила с себя притворное спокойствие. Она выпрямилась, ее тело дрожало от возбуждения, в глазах горела ненависть.
— Что она мне сделала? И ты еще спрашиваешь? Она заняла место, которое по праву принадлежит мне. Она околдовывает людей. Я не удивлюсь, если однажды она обворожит тетю Тамару и Павла.
— Надеюсь на это, — ответила Дарья. — Но если бы удалась твоя подлая выходка, чего бы ты добилась? Неужели ты думаешь, что Павел женился бы на тебе? Даже если его брак распадется, у него хватит ума не выбрать тебя после Татьяны.
— Вот как? Ты унижаешь свою сестру?! — воскликнула Ирина так громко, что ее голос сорвался. — Я скажу родителям, чтобы они запретили тебе общаться с ней. Потому что она настраивает тебя против меня. Да как ты смеешь сравнивать меня с этой девушкой?!
— Ты права. Несправедливо с моей стороны ставить Татьяну рядом с тобой, — спокойно ответила Дарья. Ирина хотела встать с постели, но осталась на месте и ядовито улыбнулась:
— Ты просто завидуешь мне, потому что на меня обращает внимание Максим Прохладин, в которого ты влюблена.
Ирина обрадовалась, увидев, как вздрогнула сестра.
— Видишь, я все знаю!
Козырь, который она только что вытащила, значительно смягчил Ирину. Дарья все еще стояла, прислонившись к окну, совершенно бледная. На лице ее было написано отвращение.
— Я попала в точку, сестренка, не правда ли? Может быть, ты завоюешь доверие у своей тайной любви, если расскажешь Максиму о событии на озере?
Дарья вздрогнула.
— Будь у меня твой характер, я непременно сделала бы это, — ответила она. — Ира, ты не боишься самой себя? Ты, должно быть, больна. Или совсем испорчена. А теперь я ухожу, потому что видеть тебя не могу. Настраивай родителей против меня, сколько хочешь. Это мне безразлично.
Дарья покинула комнату сестры с единственной мыслью: прочь из этого дома!
Она отправилась в конюшню, оседлала лошадь и поскакала в Саввину Охоту.
Обессиленная Татьяна дремала в постели. Ее красивое лицо казалось сделанным из мрамора — таким оно было белым и холодным. Влажные, зачесанные назад волосы придавали ему отчужденный вид. Павел снова и снова прикладывал ухо к груди жены, чтобы узнать, бьется ли еще ее сердце. И всякий раз он успокаивающе кивал стоящей рядом испуганной матери.
Они сели на край кровати и стали ждать врача который задерживался. В ответ на звонок их заверили, что доктор немедленно приедет в Саввину Охоту, как только освободится.
Мать и сын нервничали: если врач не приедет в ближайшее время, надо искать другого, хотя и тот не приедет так быстро.
Лицо Татьяны уже заметно изменилось. Бледная кожа уступила место темно-красному цвету лица. Глаза, которые Татьяна время от времени открывала, горели лихорадочным огнем. Она не узнавала мужа, склонившегося над ней, и отталкивала его.
— Пожалуйста, ах, пожалуйста! — умоляла она. — Я ведь вам ничего не сделала. Не поднимайте доску! Нет! Там внизу жизнь — руки хватают меня, держат меня! Скажите Павлу, чтобы он меня отпустил. Но не толкайте меня в эту ужасную воду! Пожалуйста, сжальтесь надо мной!
Павел положил руку на горячую голову жены.
— Таня, успокойся, — сказал он. — Никто не причинит тебе зла. Я ведь с тобой. Ты меня не узнаешь?