Вода в Стрелянке была чистая, прозрачная. Вихлянка впадала в нее буро-коричневой струей. Постепенно смешиваясь, воды двух рек устремлялись вперед, а перед камнем течение шло по кругу. Знал Ромка, что рыба любит такие места, и метнул блесну в середину круга.
Проследив за полетом серебристой блесны, он дал ей погрузиться поглубже, сделал пару подсечек и начал вертеть катушку, ожидая с замершим сердцем резкого рывка, после которого леска натянется как струна, а на ее конце забьется, задергается что-то живое, невидимое под толщей воды и потому таинственное. Но леска свободно наматывалась на катушку. Сверкнув на солнце, блесна выскочила из воды и шлепнулась на песок. Ромка исхлестал спиннингом всю круговерть напротив камня. Не было ни единой поклевки. Тогда он размахнулся посильней и запустил блесну туда, где болотная Вихлянка начинала смешиваться с чистой водой Стрелянки. Уже на подсечке он почувствовал: блесна зацепилась за что-то. Выбрав слабину лески, Ромка потянул ее и понял, что крючки намертво впились в какое-нибудь затонувшее дерево. Леска не дергалась, не ходила из стороны в сторону, а когда Ромка ослабил ее, она не стремилась убраться в воду.
Это была самая счастливая, уловистая Ромкина блесна. Он не мог с ней расстаться и не стал тянуть изо всей силы: леска оборвется, и тогда — прощай, блесна! Плюнув с досады, Ромка засунул спиннинг в трещину камня, скинул брюки и майку. Плавал он хорошо и помнил то место, куда упала блесна. Перебирая пальцами леску, он шел по дну, пока вода не покрыла плечи. Здесь он выпустил леску и нырнул.
Солнце просвечивало до дна. Ромка видел и камешки, и песчаную рябь, и длинные волокна водорослей, причесанных течением в одну сторону. Разглядел он и леску — она прижимала водоросли ко дну. Ромка вынырнул, набрал воздуха и снова ушел вниз головой под воду. Еще один сильный гребок обеими руками и… Ромка чуть не завопил от страха. Рядом с его головой торчала из водорослей огромная тупая морда какого-то чудовища. Пустив пузыри, Ромка отчаянно забил руками и ногами и, как из кипятка, выскочил на поверхность. Его пронзительный голос долетел до кухни. Катя привстала на цыпочки и, заслонившись рукой от солнца, увидела высокие всплески воды и Ромку, плывущего к берегу с непостижимой скоростью.
— А-а-а-а… — донеслось до нее и заставило броситься на помощь.
Но Ромка быстро выбрался на берег, вскочил на камень, вцепился в торчащий из трещины спиннинг и заорал уже осмысленно и даже с ноткой торжества в голосе:
— Зови-и-и!.. Всех зови-и!.. Одному не спра-а-авиться!
Катя остановилась в замешательстве. Никакая опасность больше не угрожала Ромке — зачем же звать кого-то? А Ромка еще раз крикнул:
— Зови-и! — и больше к Кате не поворачивался — ему стало не до нее.
Еще в воде, когда отхлынул леденящий ужас, он догадался, что блесну заглотил огромный сом. Это его тупая голова выглядывала из водорослей. Ленивый и неповоротливый, он, попав на крючок, не сразу взбунтовался. Но когда Ромка снова забрался на камень, спиннинг, торчавший из трещины, то сгибался в дугу, как тонкая тростинка на ветру, то снова выпрямлялся.
Таких больших и сильных рыб Ромка не лавливал, но знал, как надо действовать. Он освободил катушку от стопора, и она с визгом завертелась, сбрасывая с себя леску. Где-то там, под водой, сом почуял свободу и бросился наутек. Плыл он недолго. Забился, наверно, в какую-нибудь глубокую омутину и затих. Ромка не дал ему отдохнуть — стал подтягивать к берегу, повторяя дрожащим голосом:
— Не сорвись только, лапонька!.. Не сорвись!.. Понял? Нет?
Но сом снова рванулся на глубину, и снова завизжала катушка. Но вот она приостановилась, и Ромка опять начал выбирать из воды леску, подтаскивая рыбину к берегу. И она шла, как на аркане, пока не стало слишком мелко. Тогда сом сделал новый рывок.
Ребята прибежали к камню в ту минуту, когда Ромка в пятый или шестой раз выводил сома на мелководье. По туго натянутой леске и согнувшемуся спиннингу они поняли, что Ромка звал их не напрасно.
— Щука? — спросил Колька, нарушив уговор — не разговаривать с Ромкой до ужина.
— Сом! — выдохнул Ромка и локтем вытер пот со лба. — Такой поросенок — на всех хватит!
И, как бы подтверждая его слова, в реке напротив камня, в том месте, где уходила под воду леска, появилась рябь, что-то вспучилось — большое, темно-серое, подняло волну и опять ушло на глубину.
— Держи его! — отчаянно завопил кто-то.
Забыв обо всем, Борис козлом прыгнул на камень.
— Давай помогу!
— В воду лезь! В воду! — сдавленно прохрипел Ромка. — Всем — в воду!