— Да, — нерешительно ответил он.
— Тогда ты знаешь, у меня нет совести, и я сделаю все, чтобы получить то, чего хочу, — я надавила на курок. Этого не хватило бы, чтобы он выстрелил, но вполне сгодилось бы для того, чтобы моя цель извивалась от страха.
— Я не собираюсь спрашивать тебя о Лиле снова. Я просто сделаю тебе больно.
— Но за это ты сядешь в тюрьму! — пот бисером катился с его лба, и он явно волновался, когда водил по нему своей дрожащей рукой взад и вперед. — Нападение на агента по закону является федеральным преступлением и здесь предостаточно свидетелей.
Один за другим, мои люди развернулись лицом к стене. Лицо Хадсона становилось все бледнее и бледнее. Жестокий смех вырвался из моих губ.
— Ответ неверный, — сказала я и переключила свое ружье на самый высокий уровень. Я прицелилась.
— Она была здесь, — он вскочил, выставляя руки вперед в попытке отгородиться от выстрела, — и она разгромила мою квартиру. Я вышвырнул ее. Я клянусь.
Он лгал.
Лила не контролировала его, но он заботился о ней настолько, что рисковал своей карьерой и свободой, засекречивая ее личное дело. Я искренне сомневалась, что он выгнал бы ее за то, что она порезвилась в его доме.
— Кто твоя подружка? — спросила я, указывая на плачущую женщину. Мои люди снова повернулись к нам.
Хадсон взглянул на каждого человека.
— Она моя жена.
Он лгал. Снова.В его личном деле говорилось, что он холост. Скорее всего, он не хотел, чтобы мы спрашивали эту женщину о нем.
— Джорджи, Джорджи, Джорджи, — сказала я, убирая пистолет, — на этот раз ты зашел слишком далеко.
Сказав это, я приблизилась к нему и ударила его по носу своей ладонью. От удара хрящ хрустнул. На фоне его криков, я повернулась и сказала: «Три сломанных носа за одну ночь. Не рекорд, но тоже не плохо».
Я услышала, как Даллас рассмеялся позади меня. Я развернулась, но не достаточно быстро, чтобы поймать его улыбку. Он хмуро посмотрел на меня, все еще сердитый за то, что я не позволила ему вести команду. Я как-нибудь переживу его гнев, хотя бы только потому, что это означало, что он еще жив.
Я повернулась обратно и встала на колени перед женщиной. Ее тело сильно дрожало, а глаза были полны страха.
— Я не собираюсь делать тебе больно, — заверила я ее. — Ты в безопасности.
Она кивнула, пристально смотря на меня в недоверии.
— Как тебя зовут? — спросила я.
— Шерри. Шерри Галлигер.
— Здесь была женщина аркадианка, не так ли, Шерри?
Она снова кивнула.
— Она сейчас здесь?
— Да, — был ее нерешительный ответ.
— Заткнись, сука, — Хадсон сплюнул, и ударил кулаком в ее живот с такой силой, что она ударилась о тумбочку.
Мои глаза сузились, и я протянула руку к Коту.
— Дай мне свою зажигалку. Думаю, что я зажгу сигаретку, — я многозначительно посмотрела на член Хадсона. — Чем не сигарета!
— Сука, — зарычал Хадсон, его гнев и отчаяние заставили его забыть о страхе. — Это уже слишком. Ну, а если ты так хочешь поджечь мой член, то почему бы тебе сначала не пососать его? Это единственное место, достойное тебя. На коленях.
— Вот дерьмо, — выругался Даллас позади меня. — Считайте, что он уже труп.
Кот положил зажигалку в мою протянутую руку.
— Спасибо, — не отрывая своего взгляда от Хадсона, я зажгла пламя прямо перед его носом, и медленно двинулась вниз. Он пытался вскарабкаться вверх, но каркас кровати не позволял ему отступить. — Ты хочешь перефразировать свои последние слова?
Его губы сжались в тонкую линию, когда волосы на его яичках опалились.
— Мне очень жаль. Я не хотел этого. Мне очень жаль.
— Хороший мальчик, — я потушила пламя, но держала зажигалку перед его глазами. — Шерри, — я повернулась, возвращая свое внимание к женщине, — где Лила?
Она ответила только после того, как Призрак схватил Хадсона за ногу и утащил его подальше от нее.
— Джордж запер ее в подвале, — сказала она. — Лила угрожала сообщить о нем в полицию, если он не поможет ей.
Я сжала ее руку, пытаясь поддержать ее.
— Вы все сделали правильно.
Я ознакомлюсь с деятельностью этого Антихриста позже. Все, что заботило меня прямо сейчас — это Лила.
— Могу ли я… я могу одеться сейчас? — спросила Шерри нерешительно, со слезами на глазах.
Жалость нахлынула на меня. Я не переносила вида избитых, униженных человеческих женщин.