– Почему наставник должен быть недоволен? Когда мы тренируемся, старшины и другие бессмертные тоже нам подсказывают. Так мы набираемся опыта и знаний. – Удивился Барлик. – Наставник говорит, что знания можно взять даже у врага. Потому что один человек, как бы он не продвинулся в мастерстве, не в состоянии обладать совершенно всеми знаниями о чём-то.
– А ещё мастер говорит, что знания каждого, кто учится, это всегда знания и опыт поколений тех, кто был до него. Так что вы просто добавились в эти самые поколения. Тем более, что добавились с разрешения мастера. – Поставила точку Малис.
Мастер Дираф смотрел на детей с растерянностью, а ехидно улыбался теперь мастер Азуф.
Воины, сопровождавшие молодого мастера и принятые мной за бессмертных, оказались его личной армией. Меня заинтересовало, что одеты они не как бессмертные, и Дираф мне охотно пояснил, что сам содержит около двух тысяч человек в качестве личной армии. Причём в его отряде были сплошь добровольцы, те, кто сам пришёл к нему на службу, и те, кто захотел служить после того, как он их выкупил с невольничьих торгов. А самое главное, что среди тех, кто был теперь его воином, были те, кто раньше жил за хребтом и попал в плен во время военных действий.
Мастер признался, что он конечно не военачальник, но свой долг воина отдаёт, участвуя в походах омана в качестве главы своего отряда. Большинство сведений о жизни врага, сам мастер узнал вот от таких пленных, которых находили раненными на поле боя. Некоторые были вполне разумными людьми, а не телами с вбитой в головы мыслью, что здесь живут чудовища. Получая помощь от врага, присматриваясь к окружающей их жизни, они понимали, что то, что им рассказывали, к правде не имеет никакого отношения.
Дираф указал мне на светлокожего сотника, который вместе с простыми воинами над чем-то смеялся.
– Меня опять изображает. – Ухмыльнулся мастер. – Он как раз из пленных. Выяснилось, что он из небольшого городка в дне пути от мест, где проходили бои. Когда нужно подкрепление, их военачальники просто забирают всех мужчин в доме старше четырнадцати, даже глубоких стариков, и гонят на нас впереди войска. Клинки велят или брать свои, или подбирать на поле боя. Так они выматывают наши войска, и решают собственную проблему с перенаселением.
– Что? Но это чудовищно! – возмутилась я.
– Это бедные слои населения. Кто и когда о них думает? – спросил меня Дираф.
И хоть я и услышала, весьма неприятный момент для любого правителя в этом простом вопросе, и даже вроде отличный повод повозмущаться оманом или его отцом, я не стала избегать ответа на коварный вопрос.
– Никто не думает. А надо. Они так же доверили свою жизнь правителю, как и те, кто просто богаче. Среди них есть строители, лекари, те же воины. Они не ленивы, и готовы тяжело работать. А ещё они благодарны. – Ответила, что думала, но никого не обвиняя.
– А я вот не понимаю этого определения!– Возмутился Барлик. – Вот у меня есть друзья. Как раз те, кого называют нищими. Они жили в развалинах, которые каждую ночь решились на головы своих хозяев. Но при этом они работали, платили налоги, пополняя казну моего отца. Сборщики-то приходят каждый раз без опозданий и не смотрят, что бедный квартал. Мне вот интересно, а когда совсем станет нечего отдавать, что тогда будет?
– А ничего не будет. – Ответил ему Марс. – Просто дом рухнет на голову, как в бедном квартале. Чем хуже живут люди, тем скорее падёт империя. Какая разница, при каком правителе помирать с голоду? И чем тогда свой правитель лучше завоевателя?
– Ничего себе у вас идеи. Это кто вас этому научил? – возмутился мастер Дираф.
– Да вы сами. Только что, когда рассказывали про пленных и их переход на нашу сторону. – Добила мастера Малис. – Так чем там история с вашим сотником закончилась?
– С сотником? А да... У него остались мать и две сестры. Ну, мы небольшим отрядом сорвались вглубь территории противника, там всего ничего было, и забрали их. У сестёр уже давно свои семьи, а мать следит за домом моего сотника. – Рассказал мастер. – А больше ничего.
– Вот как? Ничего? – ехидно протянул мастер Азуф. – А я-то думал, что поговорив с пленником, которого одного из немногих нашли ещё живым, один выскочка, вместе с отрядом без малого в сотню бойцов, сорвался посреди ночи, никого не предупредив, на чужую территорию. Где в это время отступали разозлëнные поражением войска противника. При этом светил всю дорогу своими рогами и крыльями, жаль, что глашатая впереди себя не отрядил, чтоб точно никто не пропустил такого явления. Командиры противника решили, что это, значит, погоня за отступающими, в том числе и высокородными. И конечно организовали сопротивление. А другая часть войск противника развернулась и, желая отвлечь нашу армию, снова пошла в наступление на наши позиции. И вместо того, чтобы отдыхать и получать, кому было необходимо, лечение после трёхдневных боёв, мы снова оказались втянуты в схватку. Да тут ещё и выяснилось, что одного рогача на месте нет. А рога они бессмертием, знаете ли, как то не наделяют. Как тогда наш оман выворачивался, спасая этого бездаря, я до сих пор не понимаю. Но вот, кстати, на левом крыле у омана здоровенный шрам. У него тогда как раз броня снялась, а тут в бой. Вот он своим крылом и принял удар боевого топора, предназначенный чьим-то рогам. Думали всё, будет у нас оман однокрылым. А это всё оказывается "ничего"!