– Ваш наследник читать не умеет? От него мама в детстве кубики с буквами прятала? – разлетелся в ответ голос Барлика. – Я же все чётко написал. Ваш наследник на словах так крут, что странно, что небо не дрожит от его шагов. А на деле, то письмо пришлёт, то теперь глашатая... Ему ж сказали, что мест нет, и пошёл вон. Что он нас уговаривает, как девку в подворотне? Или ждёт, когда руки трястись перестанут? Так у трусов они всю жизнь трясутся, а у нас дел по горло. Ждать тут, когда ваш главнокомандующий разродится!
Тут меня впервые посетила мысль, что дети растут среди солдат и рыбаков, участвуют и в учениях, и в работе. И возможно, уже успели научиться совсем не той речи и манерам, что прививали им учителя во дворце. И скорее всего, письмо, которое отправил мой сын Карлу, нужно было прочитать после того, как Барлик его переписал в чистовой вариант. С другой стороны, это Карл приплыл нас убивать, можем себе позволить побыть невежливыми.
Но слова сына видимо окончательно разозлили этого наследника всех миров, потому что в сторону правой башни полетели камни, запущенные катапультами с кораблей. Корабли были ещё очень далёко от берега, и камни попадали в воду, даже не долетев до берега.
От бортов вражеских кораблей, которых казалось, приплыло без счета, я сбилась на тридцать седьмом, стали отделяться узкие лодки, в которых парами сидели бойцы. Началась высадка.
Часть кораблей продолжила путь вперёд, мимо крепостей к набережной, остальные разделились и двинулись к берегам, чтобы поддержать свой десант. Первые корабли уже были на расстоянии в несколько метров от края длинной пристани, когда в движение пришли барабаны, поднимая цепи и ломая строй вражеских кораблей.
Поднимаясь со дна, цепи перегораживали водную гладь, запирая корабли, оставшиеся между двух линий плавучих обломков. Многие корабли получили такой крен, что черпали воду бортами. Некоторые цепляли мачтами соседние судна, создавая настоящую толчею и давку в масштабах настоящих боевых кораблей.
– Лари, прошу вас... Пусть ваши дети бьются спокойно, не оглядываясь постоянно за спину. – Попросил Парнас.
– Так лари! Тут тебе не гарем, слёзы лить. Ты тут, что решила устроить? Прицельную стрельбу по мишени в красном? А ну пошли! – с Шарги спорить бесполезно в любой ситуации, даже во время войны.
С пристани я уходила медленно, но стоило мне оказаться за крепостной стеной, я рванула вверх по лестнице с такой скоростью, словно у меня за спиной были крылья. Я выбежала на верхнюю галерею и встала рядом с чашей с сигнальным огнём.
За те несколько минут, что меня не было, картина в гавани изменилась. Те глухие хлопки, что я слышала, поднимаясь по внутренней лестнице, оказались звуками летящих с наших стен камней. Первый залп внёс только больше хаоса. Крики, звук ломающегося дерева, команды, разносящиеся над водой.
Сейчас уже никому не было важно, что противники услышат, каким будет ваш следующий шаг. Командиры гнали обычных солдат вперёд, словно главной целью было оказаться на суше, катапульты с бортов закидали берег особыми снарядами в виде большого смоляного шара к торчащими в разные стороны острыми кольями. При падении такой шар наносил серьёзные ранения, мог легко убить, а потом при попадании горящей стрелы ещё и загорался.
Наши же просто не выпускали врага из котла, в который они угодили. Команды катапульт пристреливались, еще, когда стены только возводились. Стрелки со стен не позволили никому из тех, кто был отправлен в первых лодках, выйти на берег. И для меня это было страшно.
Страшно понимание того, что это не в телевизоре, всё по-настоящему. Я боялась после боя не увидеть кого-то из тех с кем рядом работала на строительстве, или с кем вместе сортировали рыбу, разливали опасную смолу по горшкам. Не досчитаться тех, с кем рядом жила, тренировалась...
Но не передать словами весь ужас, что я испытывала от одной мысли, что хоть как-то пострадают мои дети. Именно в этот момент проснулась моя ненависть к совершенно незнакомым мне людям. Мы их не звали, мы ничего плохого им не делали.
Большая часть кораблей противника сейчас была зажата в гавани, но оставшиеся, включая тот корабль, с которого к нам обращались, стояли ближе к выходу из гавани, словно наблюдая за происходящим. Я не поняла, что произошло, но я словно смогла одновременно находиться в нескольких местах.
Я не сразу поняла, что вижу через пламя. Я могла видеть и слышать, что происходит там, где есть открытое пламя, откликнувшееся на силу в моей крови и позволившее видеть моих детей.