— Смотри, как лучше, — пожал плечами крепыш. — Мы, если чё, и без тебя справимся.
К восьми часам вечера мальчишкам удалось вскрыть могилу полностью. Кучерявый предусмотрительно отбежал подальше и отвернулся, стараясь даже не думать о том, чем сейчас занимаются его друзья.
— Ну что, поднимем? — когда крышка гроба была полностью очищена от земли, спросил Лёньчика Алик.
— Давай, уж, — обреченно махнул рукой Пухлик, примеряясь, как бы поудобнее схватиться за поеденные грибком доски.
— На раз-два, — сказал Алик.
— Понял, — кивнул Пухлик, цепляясь пальцами за край провалившейся крышки. Осклизлая древесина неприятно холодила ладони.
— Раз, два! — скомандовал Алик, потянув крошащиеся под пальцами доски.
Леньчик, прикусив губу, дернул. Крышка легко подалась: видимо, гвозди, которыми она, некогда, была забита, давным-давно вывалились из сгнивших плах. Поднять в целости и сохранности хрупкую конструкцию наверх не удалось: крышка попросту рассыпалась на фрагменты отдельных досок, которые Алик легко выбросил из ямы.
— Так вот ты какой, северный олень, — сказал крепыш, когда мертвец предстал перед мальчишками во всей красе: скорченный костяк в грязно-серых лохмотьях с отсутствующей в колене частью ноги.
— Слушай, Ал, — скорчив брезгливую гримасу, неожиданно осипшим голосом произнес Лёньчик, — а тебе не кажется, что как-то странно он лежит?
— Еще бы! — Алик пошевелил лопатой останки. — Лицом вниз чувака зарыли! Зачем, только?
— Хоть убей, не пойму? — Не смог придумать «путного» объяснения Пухлик. — Алик, смотри, у него руки за спиной связаны!
Крепыш склонился над гробом:
— Угу, бечевочка точно такая же, как и на ногах была.
— Может, преступника, какого, закопали? — предположил Лёньчик. — Мне сеструха рассказывала, как у нас «химиков» хоронят…
— Да не-е, какая в те годы «химия»? — перебил друга крепыш. — Ты посмотри, — Алик прикоснулся пальцами к деревянному колышку, торчащему из грудной клетки покойника, — ему еще и фанеру дрекольем пробили! — Он покачал деревяшку: — Крепко сидит — в гроб воткнулся… Дела! — мальчишка задумчиво почесал короткостриженный затылок.
— Ал, а может… Может Андрюхина бабка-то и не врет? Я читал, что упырям кол осиновый в сердце загоняли… Чтобы, значит, не ходили они по свету после смерти.
— Бред! — резко отмел версию Лёньчика крепыш. — Суеверия! Сказки! Ты чё, темный крестьянин из средних веков? Башка-то, она не только шапку носить! Э-э-э-х! — Алик решительно схватил черепушку, покрытую пучками волос и какими-то мерзкими лоскутами, и резким движением повернул её лицевой частью к себе.
Что-то негромко хрупнуло, и череп отделился от шеи мертвеца. Лёньчику поплохело: по телу пробежали мурашки, а в горле застрял какой-то комок, который Пухлик никак не мог сглотнуть.
— Ну, и какой же это упырь? — Алик без тени брезгливости крутил в руках оторванную голову. — У упыря клыки должны быть. Так? — Крепыш пошевелил пальцами зубы в верхней челюсти черепа.
— Так, — пролепетал Лёньчик, согласно кивая.
— Ну, и где они, по-твоему? — Алик потряс добычей перед лицом приятеля. — Нету! Обычное гнильё! Просто такие же суеверные бакланы, как вы с Кучерявым, забили неповинного человека, посчитав за упыря! Вспомни хотя бы, как инквизиция народ почем зря на кострах жгла. Здесь та же песня — обыкновенное невежество, необразованность! Темнота!
— Ал, тебе бы в таком духе политинформации проводить, — успокоился Лёньчик, согласившись с логическими доводами оппонента.
— А чё, надо попробовать, — задумчиво произнес крепыш. — Не все же Таньке перед классом выпендриваться!
— Ну, она же председатель совета дружины…
— И фигли? — не смутился Алик. — У нас в стране все равны: и председатели, и простые пионеры! Дюха! — позвал Алик Кучерявого, бездумно слоняющегося по кладбищу. — Кинь мешок!
Подхватив свалившийся в яму пыльный куль из-под картошки (заглядывать в могилу Кучерявый не решился, опасаясь очередного приступа рвоты), Алик небрежно закинул в него череп, предварительно счистив лезвием лопаты остатки волос и кожи.
— Готово! — довольно произнес он, завязывая горловину мешка узлом. — В хлорке черепушку отварим, станет беленькой — любо-дорого посмотреть! Севка обзавидуется! Правда, Пухлик?
— Ага! — Лёньчик, сумевший преодолеть страх, повеселел. Пытаясь доказать самому себе, что он непомерно крут, Пухлик присел на корточки и осторожно потыкал пальцем в узел веревки, связывающей запястья мертвеца. На одном из скрюченных пальцев мумии мальчишка заметил невзрачное колечко, покрытое зеленоватым слоем патины.